2. Поэзия и музыкальное искусство древней Греции

В основе греческого искусства лежат телесные интуиции. Искусство греков подчинено последним в понимании "искусства" и "ремесла". "Идеалисты" - Сократ со своим утилитарным взглядом на искусство, Платон со своим подчинением художественного творчества религиозным и общественным задачам, Аристотель со своей теорией "музыкального" Воспитания, Плотин со своим подчинением художественного эроса мистическому восхождению и т. д., и т. д. Немыслим был взгляд на чистое искусство как на нечто ценное и даже просто предпологаемое. "Искусство для искусства" - невозможная вещь для античности.

Культурная жизнь афинян в архаичную эпоху велась на так называемых «беседах» и «пирах», попойках, слудующих за вечерней трапезой, с определёнными правилами и строгим этикетом. Каждый и присутствующих по очереди получает миртовую ветвь, означающую его черёд петь, «песнь, переходящая зигзагом от одного к другому». Ребёнку, если он хотел в последствии достойно участвовать в пирах и считаться образованным человеком, ннадо было усвоить, наряду с некоторыми познаниями Гомера (VIII век до н. э.), ставшие к тому времени классикой, объёмный запас лирических стихотворений.

Успехом пользовались гномические поэты, вроде автора «Поучений Хилона», некоторые фрагменты «поучений» дошли до нас под именем Гесиода из известного сборника элегий Фиогнида. Но подлинно афинский классик Солон, его Элегии обращение к согражданам на моральные темы, которые в свою очередь преследовали воспитательные цели. Солона цитировали на суде и в народном собрании такие ораторы как Клеофонт и Демосфен¹¹Марру А.-И. История воспитания в античности (Греция). -М., 1998.-С. 69.?.

О пластичности греческой поэзии писано очень много. Но можно сказать, что далеко не все исследователи одинаково хорошо и глубоко чувствуют эту пластику. Пластика греческой поэзии не есть нечто только внешнее или только украшающее. Она существенно организует самый смысл и структуру этой поэзии. Можно не говорить специально о тои же Гомере, так как и всякий эпос более или менее пластичен, и везде в эпических сказаниях телесное изображение заслоняет внутренне развивающуюся логику субъекта.

Но то же самое, однако, надо сказать и о греческой драме. Здесь также почти полное отсутствие самостоятельной логики событий духа; и действия оказываются почти немотивированными. Судьба тут не есть имманентная логика жизни, но насильственно врывающийся извне слепой случай. В особенности статуарность и пластика трагедии видна на писателях, в которых кульминирует аттический гений, на Эсхиле, Софокле и Эврипиде. У Эсхила (525 -- 456 до н. э.) трагедия почти ничего общего не имеет с нашей драмой.

Это - своего рода лирические оратории, в которых монологи и десятки, сотни стихов уничтожают в корне всякую внутреннюю логику и динамику жизни. Прометей висит на скале целую трагедию, и действие ни на шаг не подвигается в течение всей трагедии. В "Семи против Фив" эпическое чередование монологов доведено до полного схематизма. Характеры - одноцветны, неприступны, монолитны. Каждый герой стоит перед нами как статуя; и мы не видим, а только верим и догадываемся, что между этими статуями происходит какая-то драма и трагедия. Оценка убийства Орестом своей матери, хотя и отличается большей пространностью от простого гомеровского одобрения этого события, все же получает окончательную форму и смысл только с появлением Афины. Проклятие, тяготеющее над всем родом и тем ослабляющее или часто просто уничтожающее драматизм действующих лиц, вполне налицо не только в эпосе, но и у трагиков. Развязка сплошь да рядом принадлежит богам, а не людям. Наконец, наличие длиннейших хоров у Эсхила, наполняющих большую часть его трагедий, уже достаточно говорит об отсутствии у него психологии, трагедии и драмы в нашем смысле слова. Что такое хор? Это есть как бы объективированная мысль, отелесенное чувство, обезличенный субъект. Это - мысль, чувство и субъект - в пластической трактовке.

Быть может, еще ярче сказывается основная античная интуиция на характере древнегреческой музыки. Если западная драма ни в каком случае не может быть помещаема в один отдел с драмой античной, то музыка древних есть нечто уже совсем несоизмеримое с музыкой западной. При нашей обычной, ходячей "классификации" искусств, где мы распределяем искусства самым внешним и несущественным образом, т. е. по роду материала, из которого сделано произведение, мы должны стать совершенно в тупик перед тем явлением, которое именуется греческой музыкой. Грек и здесь продолжает как бы ощупывать статую, хотя, казалось бы, столь бестелесное искусство, как музыка, и очень мало дает к этому оснований.

Греческая музыка есть музыка почти исключительно вокальная. Инструменты немногочисленны и поразительно примитивны, и существуют они почти исключительно для сопровождения. Музыка имела значение лишь как придаток поэзии. Она не имела у греков самостоятельного значения; и для Аристотеля музыка - лишь "главнейшее из украшений трагедии". Музыка только подчеркивает содержащиеся в самой поэзии мелодические и ритмические отношения. Это - в значительной мере лишь выразительная декламация или же речитатив. Грек не мог бы стерпеть нашего оркестра; это для него было бы просто какофонией и безобразием, безвкусием. Тут действовал строгий императив, не раз формулированный тем же Платоном: "Гармония и ритм должны следовать словам; размер и гармония должны сообразоваться со словом, а не слово с ними". Итак, греческая музыка есть искусство преимущественно вокальное и словесное, где слово подчиняет себе ритм и мелодию и где никакой инструмент не имеет самостоятельного значения.

Некоторые историки отмечают, что грики стремились прежде всего быть музыкантами. Их искусство было прежде всего музыкальным, а уж потом словесным и изобразительным. «Лира, лёгкий танец и пение» - этим исчерпывается содержание культуры для Феогнида. Платон (428 или 427 - 348 или 347 до н. э.) говорит: «Тот, кто не способен участвовать в хороводе (быть одновременно певцом и танцорм), не является по-настоящему образованным человеком». Платон поясняет, что музыкальное образование имеет значение и для нравственности; обучение у кифариста, влияя на личность в целом, способствует приучению молодых к «владению собой», делает их более культурными, поселяя в их душах эвритмию и гармонию¹¹Марру А.-И. История воспитания в античности (Греция). -М., 1998.-С. 68..