6.2. Духовно-интеллектуальный фон эпохи

Сущность и сила византийской культуры состояла в том, что светская жизнь здесь не была отделена от религии. В мировую историю Византия привнесла идеал «воцерковленной» культуры и государственности. Две силы в своем единстве составляют формообразующий принцип византийской культуры – императорская власть и православная вера. Их взаимоотношения строятся на основе принципа «симфонии»: разделенного единства священства и царства, духовной и светской властей при превосходстве церковного канона над гражданским законом.

«Цель патриарха – во-первых та, чтобы тех людей, которых он принял от Бога, охранять в благочестии и чистоте жизни; Царь должен благодетельствовать, почему он и называется благодетелем… Патриарх один только должен толковать правила древних и определениях Святых Отцов и положения Святых Соборов … Царь же имеет подкреплять, во-первых, все написанное в Божественном Писании, потом также все догматы, установленные семью Святыми Соборами, а также избранные римские законы …»^. Таким образом, Патриарх помимо своего место в Церкви, определяемого канонами, получает теперь особое место и в государственной структуре: его место в ней параллельно месту Царя. Он является представителем Церкви в государстве и на него само государство возлагает защиту православия перед лицом Царя. Теперь Церковь и Государство связаны не юридическим определением и разграничением сфер деятельности, а Православием: верою или доктриной Церкви, которую Империя принимает как свою веру.

Византийскую теократию нельзя смешивать ни с «цезарепапизмом» (подчинения Церкви государству), ни с папоцезаризмом (подчинением государства Церкви, за которое боролись средневековые папы) – хотя обе эти тенденции и проявляются, и будут проявляться в дальнейшем. Если Империя получает веру от Церкви и освящается этой верой, то и Церковь, в свою очередь, не изменяя своей сакраментальной «независимости», входит в эту Империю, поручает ей ограждать, защищать, и даже в земном аспекте «устраивать» себя и не берет на себя земной власти, земной организации человеческой жизни. Отныне Церковь и Империя составляют одно целое «неслиянно и нераздельно».

Крещение города Византия в Константинополь ознаменовало поворот в светской и религиозной политике, состоявший в заключение союза между императорской властью и христианской верой. Первый и важнейший шаг к этому был сделан 1 сентября 313 г., когда соправители Константин и Лициний Августы провозгласили Миланский эдикт, даровавший христианам свободу исповедания их веры. В память об этом событии отцы первого Вселенского собора (325 г., город Никея) постановили начинать церковный год с 1 сентября.

В IV-V вв. в Империи развернулись ожесточенные философские богословские споры, которые сотрясали империю; это были споры об основаниях культуры и отражали потребность греческого мышления выразить христианскую истину языком философии. Важнейшими темами богословских дискуссий на раннем этапе были споры христологические – о природе Христа (Бог, человек или Богочеловек) и тринитарные (о Святой Троице). С самого начала в богословских спорах чувствуется государственный мотив - принцип, требующий религиозного единомыслия ради государственного мира. Чем дальше идет время, тем этот мотив все усиливается. Лихорадки споров и ересей, сотрясающие тело Церкви, сотрясают и государственный организм.

Все участники богословских споров стремились опереться на авторитет церковного Предания, поэтому во второй половине IV века значительная часть его получила письменное оформление. Были записаны богослужебные правила поместных Церквей, из поколения в поколение передававшиеся сказания о проповеднических подвигах апостолов и мучеников, стали составляться первые своды церковной истории. Вместе с творениями отцов Церкви эти памятники образуют Священное Предание, которое Церковь считает вторым (наряду с Писанием) важнейшим источником христианской веры.

Потребность изложить основные принципы христианского вероучения, избежать раскола среди христиан, примирить противников и восстановить единство Церкви выразил Император Константин Великий. По замыслу императора христианству предстояло стать официальной религией Римской империи, способной объединить общество и воспрепятствовать распаду государства. Для этого созывались Вселенские соборы (IV-VIII вв.), на которых разрабатывалась и утверждалась система вероучения и культа, формировались каноничные нормы и богослужебные правила, оценивались различные богословские концепции, определялись способы борьбы с ересями. Этот период в истории культуры Византии даже получил название «эпохи Вселенских соборов».

Основным стремлением Императоров становится установка на недопущение религиозных смут. Конечно, Церковь, всегда жаждавшая догматического единодушия и единомыслия, с радостью приняла такую консервативную линию государства. Поздняя Византия признала, что кафолическая^ истина Церкви окончательно, раз и навсегда и во всей полноте сформулирована «древними отцами» и семью Вселенскими Соборами. Потому и на новые недоумения, лжеучения или вопросы отвечать необходимо из этого арсенала, в сокровищницах святоотеческих творений искать ответы на все возникающие вопросы.

Начало «официальной» линии византийского богословия можно возводить к тому культурному возрождению, которое происходит во второй половине десятого века и своим центром имеет Мангаврский университет в Константинополе. Из кружка ученых и богословов, собранного кесарем Вардой, вышел «отец византийского богословия» - патриарх Фотий. Впоследствии именно Фотий способствовал развитию богословия и научного знания в Византии; из его окружения вышел св. Константин Философ, брат Мефодия - просветителя славянства.

Следует назвать так же имена св. Иоанна Дамаскина и преп. Феодора Студита. Св. Иоанн Дамаскин в предании Церкви остался творцом «Октоиха», то есть сборника песнопений, разделенного на восемь «гласов» или мелодий. По всей вероятности, его нужно признать автором воскресных догматиков и канонов, пасхальной службы, канонов на большие праздники - Рождества, Крещения, Преображения и т. д.

Тем же пафосом завершения, закрепления отмечена и литургическая деятельность Студийского центра во главе с преп. Феодором Студитом. Здесь возникают «Триоди» (песнопения и богослужебный строй Великого Поста и Пасхального периода); здесь же постепенно складывается «Типикон», т. е. богослужебный устав, определяющий «фиксацию» православной службы

Аналогичное стремление к систематизации предания видим мы и в творчестве Симеона Метафраста (ХХ век) - кодификатора житий святых.

Важнейший признак византийской культуры состоит в церковно-религиозном характере византийского просвещения, науки, искусства.

В XI-XII вв. в византийской культуре происходят серьезные мировоззренческие изменения. Рост провинциальных городов, подъем ремесла и торговли, значительное накопление позитивных знаний и рост естественных наук, расширение представлений человека о Земле и Вселенной, развитие культурного общения со странами Европы и арабским миром – все это приводит к обогащению византийской культуры и важным переменам в мировоззрении византийского общества.

В Византии сохранялись традиции античной образованности и до 12 в. просвещение находилось на более высоком уровне, чем где-либо в Европе. На практике учебные предметы в разных школах были различны, но за образец бралась школа античности, имевшая два уровня образования. Первая ступень заключалась в изучении «тривиума» - грамматики, риторики и диалектики. Вторая ступень предполагала постижение арифметики, геометрии, музыки и астрономии - так называемого «квадриума».

В 4—6 вв. продолжали функционировать сохранившиеся с эпохи античности высшие школы в Афинах, Александрии, Бейруте, Антиохии, Газе, Кесарии Палестинской. Однако, созданная в 425 году высшая школа в Константинополе, получившее наименование Аудиториум, вытеснила остальные. Константинопольский Аудиториум представлял собой государственное учреждение, профессора которого считались государственными служащими, и только им разрешалось публичное преподавание в столице.

В 12 веке при церкви св. Апостола в Константинополе создается школа где помимо традиционных предметов, преподавали медицину. Византийская медицина основывалась на античных традициях. В Византии существовали больницы со специальными отделениями (хирургическое, женское) и медицинскими училищами при них. Систематизацией медицинских знаний занимались многие практикующие врачи: в 4 в. Орибасий из Пергама составил «Врачебное руководство»,. в 11 веке Симеон Сиф написал книгу о свойствах пищи, в 13 в. Николай Мирепс — руководство по фармакопее, которым пользовались в Западной Европе ещё в 17 в.

Особое место в политической культуре Византии занимала дипломатия, самая влиятельная система в Европе и на Ближнем Востоке. Для нее была специфична тесная связь с политической доктриной исключительности византийской империи, о ее особой миссии в истории человечества. Для византийской дипломатии окружающий мир делился на ойкумену (цивилизованное пространство) и варварские земли. Каждый из варварских народов империя старалась заставить служить своим интересам, а для этого на протяжении значительного времени тщательно собирались сведения об этих народах, изучались их история, быт, нравы, обычаи, военное дело и характер их отношений с соседями.

Дипломатия способствовала развитию торговых связей, а их расширение, в свою очередь, использовалось Византией как одно из сильнейших орудий своей дипломатии. Распространение христианства также было одним из важнейших дипломатических средств укрепления византийского влияния. Духовенство, подчиненное Византии, играло огромную роль в варварских государствах, нередко выступало как единственный носитель грамотности и образованности.

Поздний период истории византийской культуры, продолжая традиции, знаменует собой новый этап во взаимодействии христианских и античных начал. Значительное накопление позитивных знаний приводит к зарождению рационализма в философской мысли Византии. Начинаются процессы постепенной рационализации христианского вероучения. (Новые веяния проявились в трудах Михаила Пселла и Иоанна Итала. Они, по сути, представляли собой новый тип мыслителя, который не желает опираться в своей деятельности исключительно на богословские истины.)

В последние века существования Византии происходит неожиданный возврат к «чистому» эллинизму, к философским вопросам, некогда казалось бы, преодоленным в патристическом^ богословии. На это философское возрождение Византийская Церковь не раз отвечает запретами и анафемами. Но «официальное богословие» оказывается неспособным изнутри преодолеть возрождение Церкви в новом и творческом синтезе.

Пока «официальное» богословие все больше превращается в схоластический^ комментарий к святоотеческим «текстам», в монастырях продолжает жить другая, подлинная, вечно живая, вечно творческая традиция, именуемая обычно «византийской мистикой»: продолжение все той же исконной линии богословского умозрения, как раскрытия в опыте жизни - содержания веры.

С десятого века главным центром византийского монашества, центром также и этого «умозрительного» течения в православном богословии становится «Святая Гора» - Афон^ и им он останется до наших дней. Заселение Афона отшельниками начинается очень рано, возможно с четвертого века. Здесь история монашества прошла через все фазы своего развития: отшельничество, затем «лавры», соединяющие одинокую аскезу и общение, и, наконец, монастыри со строго регулированной уставом жизнью. Основателем такого уставного монашества на Афоне считается преп. Афанасий Афонский, при котором возникает знаменитая «Лавра», названная его именем (960). В двенадцатом веке, при Императоре Алексее Комнене, Афон уже окончательно «санкционируется» как общепризнанный центр византийского монашества. Сюда сходятся все нити «умозрительного» богословия, которыми живет восточное монашество. И Афон в поздневизантийскую эпоху оказывается средоточием напряженной богословской жизни.

Ничто не вскрывает так раздвоения богословского сознания в Византии, всего различия между «официальным богословием» и богословием опытным, как споры об «исихазме», начавшиеся на Афоне в 14-ом веке и связанные с именем св. Григория Паламы.

Исихазм (от греч. «покой», «безмолвие») - уединенное, отшельническое монашество, протекающее в безмолвии, молчальничество. (Под исихазмом так же понимают развившуюся на Синае и Афоне и достигшую расцвета в XIV в. особую школу и технику молитвы, часто именуемую "умным деланием" и имеющую своим ядром непрестанное творение в уме молитвы). Исихаистами обычно называли монахов-подвижников, применяющих особые приемы «умного делания» - молитвы как внутренней духовной работы. Она совершается безмолвно и бессловесно, сначала умом, потом сердцем, в глубинах человеческой души. «О молчание, о одиночество! Ты просвещаешь дух», - говорил великий христианский философ Климент Александрийский.

Исихазм получил богословское обоснование в учении св. Григория Паламы, афонского монаха, а позднее архиепископа Солунского (1296 - 1359) - несомненно, величайшего византийского богослова. Он учил, что Бог действительно присутствует в мире, что мы постигаем Его, соединяемся с Ним не путем абстрактных умозаключений, не «философски», а онтологически. Смысл его учения - в идее о «божественных энергиях», которыми пронизан мир, христианин, в той или иной мере, усваивает эти энергии. Эти «внутренние энергии» и видит «внутренними очами» подвижник как Фаворский Свет – тот самый, который наблюдали ученики Иисуса Христа во время преображения на горе Фавор.

Константинопольские соборы 1351 и 1368 гг., утвердили паламизм в качестве истинного выражения церковной веры и причислили к лику святых самого Паламу^. Его учение в середине XIV в. было признано официальной доктриной византийской церкви. Несмотря на то, что победа сторонников исихазма над приверженцами логического, рационального познания может показаться торжеством реакции, в целом исихазм имел важное значение для культуры Византии. Была провозглашена исключительная ценность духовной жизни. Возрастает значение индивидуального и даже эмоционального начал в духовной и художественной культуре.

Поздневизантийский период иногда именуется в истории Церкви как «эпоха разделения Церквей». Разделение Церквей можно изучать в двух разрезах: историческом и догматическом. Исторически это очень сложное явление, в котором нельзя винить только одну сторону. Догматически же важно не столько то, как именно разделились Церкви, но то, что разделяет их по существу – то есть утверждения Римской Церкви, во-первых, о себе самой (догматы в папской непогрешимости), во-вторых, о вере Церкви (учение о Св. Духе, учение о непорочном зачатии Богородицы).

В Риме все очевиднее складывается совершенно определенное понимание папства, как особых и богоустановленных прав Римского епископа во всей Вселенской Церкви. Рост папизма особенно усиливается с крушением Западной Империи, когда Римская Церковь остается единственным светочем в наступившем хаосе. Папам в это смутное, бурное время «темных веков» не до Востока; Византия, же, погруженная в свои трудности, перестает думать о Западе. Восточная Церковь, ранее хотя бы догматически «соборовавшая» с Римом, теперь привыкает совсем обходиться без него, замыкается окончательно в своей «имперскости». Все, что находиться за пределами Империи, определяется в Византии термином «варвары». Когда два мира - Запад и Византия - снова встретились, они действительно оказались чужими друг для друга, непонятными и, наконец, враждебными.

Первый опыт такой «встречи» произошел в конце 9 века в пресловутом деле патриархов Фотия и Игнатия. В 857 году император Византии Михаил III низложил патриарха Игнатия и возвел на патриарший престол угодного ему Фотия (858-867 гг.). Папа Николай I счел это поводом для вмешательства во внутренние затруднения византийской Церкви. Он потребовал восстановить Игнатия, однако Византийский император не пошел на уступки, и папа объявил Игнатия истинным патриархом, а Фотия низложенным.

После этого снова наступил период «отчуждения», и настоящая встреча с Западом в византийской истории происходит только к середине 11 века. Она уже совершенно явно была обусловлена государственными соображениями. Император Константин Мономах пытался договориться с папой о совместной защите Италии (юг которой еще принадлежал Византии) от норманнов и за это обещал Льву IX вернуть южно-италийские епархии, входившие, как часть Империи, в юрисдикцию Константинополя. Договор этот скрывался от патриарха Михаила Керуллария, но тот узнал о нем и предполагаемый союз не состоялся.

Таким образом, формальный разрыв восточной церкви с западной (1054 г.) был только началом разделения Церквей, подготовлен он был многовековыми разногласиями и накоплением множества внутрицерковных различий. Впрочем, в 11 веке церковные связи не были сразу порваны. По-настоящему, разрыв церквей перерос в окончательный раздел и даже расово-религиозную ненависть только в следующую эпоху, роковую роль здесь сыграли «крестовые походы».

В Византии не отдавали себе отчета в том, что Запад, к которому она теперь обращалась, давно вышел из состояния анархии и раздробления, сформировалась обширная Священная Римская империя. Созданная на развалинах франкской державы, она получила от нее в наследство и фактический протекторат над Римской церковью. Византия «проглядела» рождение нового мира, сильного своей молодостью и еще неиспользованной энергией, которая должна была излиться при первой возможности. Крестовые походы и оказались для запада «выходом» излишка накопившихся сил.

В конце XI века папа Урбан II призвал верующих к первому крестовому походу, который имел своей целью освобождение «гроба Господня» и одновременно обогащение и рост могущества католической церкви. Многочисленные крестовые походы проходили с 1095 по 1270 гг. Во время четвертого крестового похода (1202-1204 гг.) крестоносцы штурмом взяли Константинополь, осуществив вооруженное подчинение православной церкви Риму. Образованная Латинская империя существовала недолго, в 1261 году она пала.

Последствия крестовых походов привели к усилению власти и значения римских первосвященников и еще больше обострили взаимоотношения между католической и православной церковью. Тогда только разделение Церквей уже перестало быть спором иерархов и богословов. Раскол затронул теперь народные массы, в их психологии разделение превращалось в стихийную ненависть, а которой верность своей вере, обиды за поругание своих святынь смешивались с элементарным отторжением всего чужого, без различения в нем хорошего от плохого.

Попытки воссоединения Церквей предпринимались уже в ХХ ст. Так, в 1965 году папа Павел VI и патриарх Афинагор I сняли взаимные анафемы с обеих церквей, но воссоединения так и не произошло.

Однако когда произошло отпадение Римской церкви от Восточной, Православная церковь увеличилась вступлением в нее славянских народов, принявших христианство. Конец IX-XII вв. стали временем второго подъема Византии. Этот период характеризуется распространением византийского влияния на юго-восточную Европу.

Славянские народы вошли в среду культурных народов Европы во многом благодаря Кириллу и Мефодию. Оба брата родом из Солуни - города, в то время населенного в большом количестве славянами. По всей вероятности они с детства владели местным славянским наречием, поэтому, когда в 862 г. от славянского Моравского князя Ростислава пришла в Константинополь просьба прислать миссионеров, которые могли бы помочь ему в укреплении славянского христианства, выбор естественно пал на них. Они составили славянскую азбуку и перевели книги Священного Писания и церковные книги на славянский язык. Особой ученостью славился Кирилл, получивший впоследствии прозвище Философ. Братья лично крестили 200 человек. После смерти братьев христианство утвердилось среди болгар и сербов, а затем был крещен в христианскую веру и русский народ.

Следует подчеркнуть, что в истории славян принятие христианства с самого начала, помимо религиозного, приобретает политическое значение. Империя в эти века остается для всех «варваров» некоей золотой мечтой, средоточием культуры, государственной традиции, подлинным центром мира, а Константинополь – сказочной столицей, полной сокровищ и богатств, символом силы, красоты, славы. И в сознании «варварских» народов можно проследить парадоксальную двойственность в их отношении к Византии. С одной стороны – это мечта военная, завоевательная: поживиться богатствами Империи, оторвать от нее земли, победить ее. С другой же – глубокое, почти религиозное уважение к ней, желание во всем ей подражать, приобщиться к той славной, многовековой традиции, которую она воплощает. Но эта традиция в свою очередь неотделима от христианства. Только принятие христианства может «варваров» приобщить к культуре, включить их в «великие семьи» рода человеческого. И потому крещение становится как бы неизбежным этапом политического, государственного роста славянства, признаком его исторического «совершеннолетия».

Подводя итог, рассмотрению духовно-интеллектуального фона Византийской культуры, можно сказать, что основу византийской культуры составляло органичное соединение римской императорской идеи, православной веры и греко-римского культурного наследия. В Византии не было глубокого разрыва между античностью и средневековьем, Византия вобрала в себя все знания, добытые в Древнем мире, сохраняя античное наследие и, в то же время, творчески перерабатывая его в христианском духе.