21.Фрески Кахриэ Джами. Особенности иконографии и стилистики.

Одновременно с мозаиками Кахрие-джами выполнены фрески в южном притворе храма, пристроенном Феодором Метохитом. Этот притвор, имевший в свое время четыре гробницы, был с самого начала задуман как усыпальница, Фрески, украшающие притвор

представляют уникальный ансамбль, дающий неплохое представление о константинопольской живописи первой четверти 14 века.

Характерной чертой росписи притвора является усложнение тематики, символизм которой приобрел настолько нарочитый характер, что становится трудно уловить внутреннюю связь между отдельными сюжетами. В конхе апсиды представлено «Сошествие во ад», ниже идет регистр с фигурами святителей, арка вимы украшена медальоном с полуфигурой архангела Михаила и двумя евангельскими сценами («Воскрешение дочери Иаира» и «Воскрешение сына вдовицы в Наине»). На южной нижней части арки дана фигура Богоматери в рост – она прижимает к щеке младенца, сидящего на ее руках. – это один из наиболее эмоциональных вариантов типа Умиления в византийском искусстве. Весь сомкнутый свод и прилегающие к нему стены заполнены многофигурной композицией Страшный суд. В центре купола находится медальон с полуфигурой Богоматери, держащей перед собой младенца Христа, а между ребрами купола помещены фигуры двенадцати ангелов. На парусах изображены четыре песнопевца, прославлявших Марию – Иоанн Дамаскин, Косьма Маюмский, Иосиф и Феофан. На прилегающих к куполу арках и в боковых люнетах помещены ряд весьма редких ветхозаветных сюжетов. Это «Лествица Иакова», «Единоборство Иакова с ангелом» и «Моисей перед Неопалимой купиной на горе Хорив» (северная люнета). «Моисей и Явление ему ангела в Неопалимой купине»., «Перенесение семисвещника в храм Соломона» (восточная арка), «Соломон и израильтяне перед Кочегом Завета», «Перенесение Ковчега Завета в храм царя Соломона» (южная люнета), «Пророк Исайя и Ангел, уничтожающий ассирийское войско у стен Иерусалима», «Аарон с сыновьями перед алтарем» (западная арка). Своеобразный подбор ветхозаветных сцен дополняет в южной люнете под сомкнутым сводом еще одно изображение – «Принесение Ковчега Завета».

Какова же связь всех этих сюжетов, казалось бы не составляющих единого целого?. В восточной части притвора сосредоточены такие сцены как «Сошествие во ад», два «Чуда воскрешения» и различные эпизоды «Страшного суда», вполне уместные в усыпальнице – они указывают на искупительную миссию Христа, на грядущее воскрешение из мертвых на неизбежность расплаты за содеянные грехи. Много сложнее второй круг тем. Он полностью посвящен Богородице как милостивой Заступнице – она дана в окружении двенадцати ангелов, ее прославляют четыре песнопевца, на нее намекают многочисленные ветхозаветные прообразы. Под последним углом зрения и выбраны все эпизоды из Священного писания. И «Лествица Иакова» ,и «Неопалимая купина», и «Семисвещник», и «Ковчег Завета», и закрытые для ассирийского войска врата Иерусалима символизируют Деву Марию. Чтобы сделать более понятными ветхозаветные прообразы Марии, в большинство сцен введено ее изображение (оно даже дано над закрытыми вратами Иерусалима в сцене «Уничтожение ангелом ассирийского войска»).

Начиная с 14 века крайне возрос интерес к таким замысловатым символическим параллелям между Ветхим и Новым Заветами, что привело к усложнению состава церковной росписи, а вместе с тем и к утрате декоративной системой наглядности и обозримости, которые так подкупали в классических византийских ансамблях 11 века. На смену монументальному лаконизму пришли многофигурные композиции сложного символического содержания.

Стиль фресок южного притвора имеет много общего с мозаиками нартексов. Те же свободные, полные динамики композиционные построения, те же изящные фигуры в развевающихся одеяниях, то же широкое использование контрапостных мотивов, столь отличных от строго вертикального положения корпуса на фресках и иконах 12 века, те же несколько стереотипные головы с мелкими чертами лица. Возникает вопрос, не перешли ли в южный притвор мастера, которые готовили для мозаичистов все композиции в технике al fresco? Независимо от решения этого вопроса, можно определенно утверждать,. что в художественном отношении мозаики выше фресок. В них есть какая-то вялость, несколько назойливая повторяемость живописных приемов, наконец, очевидная стандартность композиционных решений. И если манеру их исполнения еще нельзя назвать сухой, то зачатки своеобразного академизма здесь уже налицо. Пройдет еще два-три десятилетия и это академическое направление сделается господствующим в византийской живописи.