1. Жизнь и творчество И.Е. Репина

Илья Ефимович Репин родился 24 июля 1844 года в семье военного поселянина в глухом провинциальном городке Чугуеве, близ Харькова. Чугуев был местом аракчеевских военных поселений, и жизнь маленького Илюши и его семьи после того, как отец был послан далеко на военную службу, была полна страданий, моральных унижений, а временами и голодания. Репин в «Далеком близком», замечательной книге его воспоминаний, с живым интересом читающейся и теперь, говорит: «У нас было бедно и скучно, и мне часто хотелось есть. Очень вкусен был черный хлеб с крупной серой солью, но и его давали понемногу». Репин вышел из среды народа и, будучи уже знаменитым художником, бывая в аристократических салонах, не стыдился того, что по происхождению был «мужиком».

Мальчик рано проявил художественную одаренность, он помогал матери, расписывая красками пасхальные яйца -- «писанки», как это было принято на Украине, и продавал их в местную лавочку. Работа требовала труда, упорства и таланта. Ведь расписывать яйца было в народном обычае Украины, и украшение «писанок» требовало умения и своеобразия, иначе их не стали бы покупать. Может, эта работа в детстве и способствовала развитию в Репине трудолюбия, которое он всегда в себе отмечал. Ловко вырезал он из бумаги вместе со своей любимой сестрой Устей резво бегущих лошадок, после чего они наклеивали их на окна своего дома, и проходившие мимо чугуевцы останавливались, любуясь ими.

Мать понимала одаренность сына, но, не имея возможности дать ему художественное образование, отдала его в школу топографов в Чугуеве, а затем, когда школа была закрыта, мальчику, мечтавшему стать художником, осталось только одно -- поступить в мастерскую иконописца Бунакова. Пребывание в этой иконописной мастерской принесло Репину несомненную пользу: он получил здесь серьезные ремесленные навыки, и вскоре, с пятнадцати лет, принимал уже участие в росписи сельских церквей и славился как очень хороший мастер. Его росписи сохранялись в церквах Украины до 1941 года и погибли во время войны.

В одну из своих поездок Репин попал в уездный городок Острогожск Воронежской губернии и там узнал о судьбе сына острогожского писаря И. Н. Крамского, который работал ретушером у фотографа и уехал учиться в Петербург в Академию художеств. Этот пример толкнул Репина на осуществление его давней мечты -- поступить в Академию художеств. Скопив 100 рублей от церковных заказов, Репин едет в 1863 году в Петербург поступать в Академию. Путешествие длинное и утомительное, на дилижансе, так как железная дорога шла тогда до Петербурга только от Москвы. Путевые издержки были велики, и в столицу Репин приехал всего с 47 рублями. А город был чужой, и ни родных, ни знакомых не было. С трепетом и благоговением смотрел юноша на величественное здание Академии художеств, но поступить туда сразу не удалось. По совету архитектора Петрова, у которого он снял маленькую комнату, он поступил в подготовительную рисовальную школу на Бирже. Там он встретился и познакомился с преподававшим в школе И.Н. Крамским. Встреча эта во многом определила развитие и дальнейший творческий путь Репина.

После недолгого пребывания в школе рисования Репин был принят в январе 1864 года в Академию художеств вольнослушателем. Осуществились затаенные, давние, страстные мечты юноши. В Академии, согласно новому Уставу 1859 года, кроме профессиональных дисциплин преподавались общеобразовательные предметы. Репин с великим рвением берется за усвоение всего, чему учили. Материально ему живется очень трудно, он вынужден даже браться за малярные работы.

Разночинцы, в среду которых попал Репин, пробивая себе дорогу собственными силами, упорно шли к намеченной цели, стремились получить образование и отдать свои знания народу. Их мировоззрение складывалось под влиянием идей русских просветителей. Диссертация Н.Г. Чернышевского «Эстетические отношения искусства к действительности» сыграла огромную роль в формировании материалистического эстетического мировоззрения, а в дальнейшем -- в создании демократического идейно-реалистического русского искусства. Передовая молодежь считала, что художник должен стать общественным деятелем.

Императорская Академия художеств второй половины XIX века была чужда разночинцам по истолкованию задач и целей искусства. Не признавая реалистическое искусство, стремившееся отобразить действительность во всей обнаженной правде и многообразии ее проявлений, Академия рассматривала искусство как эстетическую ценность, призванную доставлять людям удовольствие, наслаждение, будить героические чувства. Академическая система преподавания сознательно отвлекала учащихся от наблюдения окружающей жизни, уводя их в область религии, мифологии, по преимуществу древней истории. Далекие от действительной жизни сюжеты должны были облекаться в формы, подражавшие классическому искусству или искусству мастеров прошлого, главным образом эпохи Возрождения. Классическое искусство так же рассматривалось не как высокохудожественное реалистическое выражение окружающего мира. Античное искусство рекомендовалось принимать как обязательный образец формы. Вырабатывались штампы, трафареты. Получались произведения однотипные, лишенные актуального содержания, живого горения жизни, но в то же время внешне эффектные, красивые. Академия была отличной школой профессионального мастерства. Особенно высоко был поставлен рисунок. Ученики это понимали и ценили, прилежно занимались и достигали высокого технического совершенства. Но в основном Академия являлась тормозом, препятствовавшим развитию реалистического искусства.

Такое искусство по своему содержанию и целенаправленности для 60--70-х годов XIX века было реакционным и антинародным. Новые веяния, свежим ветром разносившиеся по стране, не могли не коснуться и Академии. Репин, поступивший туда в 1864 году, пишет в своих воспоминаниях «Далекое близкое»: «Во всех сферах и на всех поприщах искали новых, здоровых путей. Молодость и сила свежей русской мысли царила везде, весело, бодро шла вперед и ломала без сожаления все, что находила устарелым, ненужным. Не могла же эта могучая волна не захватить и русского искусства и не захлестнуть и Академию художеств!». Учащиеся Академии, выходцы из крестьянской и разночинной среды, «. . . инстинктивно чувствовали в себе уже представителей земли русской от искусства. Да даже и практически это было так. Их выделил из своей среды русский народ как художников и ждал от них понятного ему, родного искусства».

И вот незадолго до вступления Репина в Академию там произошло знаменательное событие, выразившее тягу молодежи к новому, протест против рутины и оторванности от жизни академического искусства. Лучшие ученики Академии, конкуренты на большую золотую медаль, дававшую право на заграничную поездку на казенный счет, решили обратиться в Совет профессоров с просьбой изменить существовавший порядок, по которому конкурентам предлагалась к исполнению одна, общая для всех тема, обычно религиозного или мифологического содержания. 14 конкурентов во главе с Иваном Николаевичем Крамским просили разрешения писать конкурсную картину на тему по собственному выбору, аргументируя эту просьбу своеобразием склонностей и дарований каждого. Но просьба была резко отклонена, и всем претендентам на золотую медаль предложено было писать картину на мифологическую тему «Пир в Валгалле». Указывалось содержание: на троне бог Одни в окружении других богов и героев. На плечах у него два ворона, в небесах луна, за которой несутся волки, и т. д. Естественно, что такая нелепая тема не могла вызвать вдохновения, а вызвала возмущение. Слишком близки и понятны были требования новой эстетики отзываться искусством на явления жизни, чтобы уже сознательная молодежь решилась отдать свои силы на подобную, лишенную всякого смысла тему. И 14 конкурентов подали в Совет Академии прошение об отчислении их из Академии. Первым из них был И. Н. Крамской. Лишившись поддержки Академии, молодые борцы за новое искусство решили держаться вместе, объединиться в художественную артель. Они сняли общую квартиру и стали брать заказы на самые различные художественные работы. Такая артель как учреждение, в какой-то мере конкурирующее с Академией, было новым явлением, а общество художников, поселившихся коммуной, где общее хозяйство вела жена И. Н. Крамского, напоминало артель Веры Павловны из популярнейшего в то время романа Чернышевского «Что делать». Все это привлекло к артели симпатии многих. Добросовестное же отношение артельщиков к делу обеспечило им большое количество заказов.

Но артель не только выполняла заказы, она стала и своего рода художественным центром, куда собиралось немало людей, в том числе видных представителей передовой интеллигенции, как критик В. В. Стасов, химик Менделеев и другие. Артельщики устраивали у себя по четвергам собрания, где хозяева и гости собирались в большом зале, рисовали, писали красками, читали новые книги, спорили о целях и задачах искусства. Бывали тут и ученики Академии, и некоторые из них, нуждавшиеся в заработке, подрабатывали, помогая членам артели в выполнении заказов. К ним принадлежал и Репин. Для Репина артель стала родным домом, а Крамской -- вторым отцом. Крамской оценил талант Репина и пригрел его еще в школе на Бирже. Новые мысли о глубоком значении искусства и его широких возможностях пришли юноше в голову, когда он увидел в мастерской Крамского «Христа в пустыне» и услышал его пояснения замысла картины. В дальнейшем Крамской неустанно следил за работами ученика, одобрял его этюды с натуры, а к академическим вещам относился отрицательно. Крамской -- последователь Белинского, Чернышевского, Добролюбова -- во взглядах на задачи искусства имел большое положительное влияние на Репина. Это был человек исключительного ума, возглавлявший группу художников-реалистов -- противников академического направления в искусстве, в 70-х годах ставший идеологом передвижничества. Для Крамского невозможен был отрыв искусства от жизни. «Только чувство общественности, -- говорил он, -- дает силу художнику и удесятеряет его силы; только умственная атмосфера, родная ему, здоровая для него, может поднять личность до пафоса и высокого настроения, и только уверенность, что труд художника нужен и дорог обществу, помогает созревать экзотическим растениям, называемым картинами. И только такие картины будут составлять гордость племени, и современников и потомков» !. Крамской высказывался за глубоко содержательное национальное искусство. «...Я думаю,-- писал он,-- что искусство не может быть никаким иным, как национальным. Нигде и никогда другого искусства не было, а если существует так называемое общечеловеческое искусство, то только в силу того, что оно выразилось нацией, стоявшей впереди общечеловеческого развития. И если когда-нибудь, в отдаленном будущем, России суждено занять такое положение между народами, то и русское искусство, будучи глубоко национальным, станет общечеловеческим». Крамской был прав. Мы с гордостью наблюдаем, как этот процесс происходит на наших глазах.

Положительно влиял на молодого Репина и В. В. Стасов, также последователь Чернышевского, крупнейший художественный критик XIX столетия, горячий поборник идейного реалистического национального искусства, в дальнейшем большой друг Репина.

В годы пребывания Репина студентом в Академии мы видим в его творчестве как бы две линии. Наряду с его классными, академического направления работами на мифологические, библейские и исторические темы, как «Похищение сабинянок», «Голгофа», «Избиение первенцев египетских», «Иов и его друзья», «Воскрешение дочери Иаира» и другими, существует ряд вещей, исполненных по собственному выбору и желанию, где художник изображает окружающую его жизнь. Таковы портрет «Академического сторожа», «Воздушный поцелуй, или Приготовление к экзаменам» -- характерная сценка из жизни тогдашнего студенчества и др. Но и в академических вещах Репина порой звучит стремление к передаче новой жизни, и в библейский сюжет Репин иной раз вносит настоящий трагизм. Так, эскиз «Плач Иеремии», например, передает с большой силой отчаяние старика на развалинах родного города. Это говорит о большой тяге молодого художника к реалистическому, жизненному искусству. Но реалистические черты оскорбляли вкусы профессоров Академии, и однажды ректор Бруни недовольно сказал Репину, когда тот представил ему на утверждение эскиз на академическую тему: «Это совсем живые, обыкновенные кусты, что на Петровском растут. Для картинки жанра это недурно, но для исторической сцены это никуда не годится. Вы сходите в Эрмитаж, выберите там какой-нибудь пейзаж Пуссена и скопируйте себе из него часть, подходящую к вашей картине. В исторической картине и пейзаж должен быть историческим».