2.3 Творчество Александра Скрябина

Творческая деятельность Скрябина захватывает конец ХІХ века, но в значительно большей степени она связана с началом ХХ, когда композитор создавал свои самые крупные и важнейшие произведения (Поэма экстаза, «Прометей»).

Напряженный пульс предреволюционной эпохи Скрябин передавал как полет времени к неизбежной, радостно ожидаемой и спасительной «катастрофе». Его искусство выразило все это с проникновенной искренностью, вдохновенностью и поэтичностью. В этом заключается неповторимая «наэлектризованность» скрябинской музыки. То были годы, когда революционное и художественное начало переплетались между собой [9].

В творчестве Скрябина воплотились в символистски зашифрованном виде прогрессивно-гуманистические, житейские идеалы. В центре образного мира -- целеустремленный и властный человек, человек-титан, жаждущий счастья и свободы [4, с. 55].

Скрябина интересовали и конкретные проблемы социального бытия. Однако душа его постоянно и остро терзалась прежде всего проблемами внутреннего мира человека, состоянием этого мира в окружающей «неустроенной» действительности, проблемами нравственными, философскими. Не стремясь к отражению реальных жизненных конфликтов, он, однако выражал действительную тоску своей страждущей души, отвечающей широкой общественной мечте о свободе духа, о раскованной личности и властном ее бунтарстве. Голос Скрябина был подобен бунтарски призывному кличу горьковского «Буревестника». Отсюда столь мучительная напряженность творчества Скрябина, напряженность, исполненная духа отрицания и неприятия, духа непокорности и нередко мужественно-одинокой гордыни [5, с. 6].

Скрябин нес на себе печать не только предчувствия великих очистительных гроз, но и радостные прозрения «новой весны», предвидения неодолимости наступления новой эры. Музыка Скрябина -- это неудержимое, глубокое человеческое стремление к свободе, к радости, к наслаждению жизнью. В ней взаимно сопутствуют друг другу постоянная неудовлетворенность и напряжение всех сил -- и она продолжает существовать как живой свидетель лучших чаяний своей эпохи, в условиях которой она была «взрывчатым», волнующим и беспокойным элементом культуры. Он олицетворял в своем творчестве богатую символику и страстный пафос титанической борьбы, к которой испытывал непреодолимую жажду; стремился выразить в неповторимо своеобразных, изысканно тонких формах поэзию героического начала, в котором верно ощущал наиболее яркое проявление возвышенного в жизни и в искусстве своей эпохи.

Властное начало и мятежность протестующей души, драматическая острота коллизий и внутренняя правда исповеднического тона -- вот особый подтекст скрябинского творчества. Композитор сумел услышать главное - «музыку революции», с волнением и надеждой вникая в отдаленный гул надвигающегося восстания.

Искусство его -- это творимая им легенд, реально воплощаемая в сфере художественной образности жизненная мечта. И борьба за осуществление такой мечты была жестокой схваткой с действительностью в условиях духовной скованности предреволюционных лет [3, с. 51].

Подъем общественной жизни России в годы, непосредственно предшествовавшие первой (1905) и Февральской (1917) революциям, вызвал к жизни романтику борьбы, светлой мечты о грядущем. Однако в умах значительного круга художественной интеллигенции тех лет эти романтические настроения переплетались с символистски утонченной ассоциативностью, сложно зашифровавшей их прогрессивную направленность.

В той крайне сложный период развития русского искусства многих самых различных художников сближала сила гуманизма, этического порыва, без которых невозможно было рождение горячей и перспективной мысли, действенно впечатляющего образа.

Нравственные и социально-исторические проблемы постоянно волновали Скрябина, и это сказывалось в его творчестве. Стремление к художественному никогда не заслоняло в нем стремление к человеческому. И не случайно какой бы лирической, личной темы ни касался Скрябин, это личное всегда расширяется в его творчестве до общечеловеческого, мирового, философски-обобщенного. Человек, а не собственная биография в творчестве Скрябина в конечном счете -- прежде всего [16].

Было время, когда Скрябин внимательно изучал труды Т. Карлейля и даже увлекался ими. Эти труды несомненно являлись, наряду с книгами А. Шопенгауэра и Ф. Ницше, литературными источниками его взглядов на «музыкальную стихию» жизни.

Скрябин стремился насытить свое творчество идеями, понятиями и ассоциациями философско-психологического, а порой даже абстрактно-логического порядка: понятиям пространства, времени, энергии, бесконечности, смерти. Скрябин хотел выразить в своей музыке не те или другие настроения, а целое миросозерцание, которое он и старался разработать со всех сторон [9].

Такое художественное явление, как Скрябин, если его рассматривать в совокупности, скажем, со столь же центральными фигурами своего времени, как Врубель в живописи и Блок в поэзии, относится к определенному течению в русском искусстве начала ХХ века; течению имеющему специфические общественные корни и особую социальную направленность. Оно целиком не вписывается в иные течения того же исторического периода (например, поздний романтизм, символизм, импрессионизм, экспрессионизм), хотя и насыщенна отдельными признаками каждого из них [4, с. 428].