1.1 Первые опыты постановки пьесы «Вишневый сад»

В пьесе «Вишневый сад» отразились многие жизненные впечатления А. П. Чехова. Это и воспоминания о продаже родного дома в Таганроге, и знакомство с Киселевыми -- владельцами имения Бабкино, под Москвой, где Чеховы жили в летние месяцы 1885--1887 годов. А. С. Киселев, который после продажи имения за долги поступил на службу в качестве члена правления банка в Калуге, во многом явился прототипом Гаева. В 1888 и 1889 годах Чехов отдыхал в имении Линтваревых, близ Сум Харьковской губернии, где повидал немало запущенных и умирающих дворянских усадеб. Такую же картину писатель мог детально наблюдать и в 1892--1898 годах, живя в своем Мелихове, и летом 1902 года, когда он гостил в имении К. С. Станиславского -- подмосковной Любимовке. Разоряющееся дворянство, бездумно проживавшее свои состояния, постепенно вытеснялось из поместий все более крепнущим «третьим сословием» Афанасьев, Э. «Вишневый сад» А. П. Чехова: ироническая комедия // Литература в школе. -2011. - февр. (N 2). - С. 13-19. Пьеса была написана в 1903 г..

По рассказу К. С. Станиславского, замысел «Вишневого сада», пока еще неопределенный, носился в воображении Чехова уже в период репетиции «Трех сестер» (1901 г.). Вскоре после постановки «Трех сестер» Чехов в письмах к О. Л. Книппер несколько раз говорил о намерении написать для Московского Художественного театра веселую пьесу. В одном из писем весной 1901 года он пишет, что пьеса задумывалась им как комедия, «как смешная пьеса, где бы черт ходил коромыслом». Первое высказывание Чехова о пьесе, какую он наметил писать для Художественного театра и уже начал обдумывать, находится в письме к О. Л. Книппер 20 января 1902 г.: «Я не писал тебе о будущей пьесе не потому, что у меня нет веры в тебя, как ты пишешь, а потому, что нет еще веры в пьесу. Она чуть-чуть забрезжила в мозгу, как самый ранний рассвет, и я еще сам не понимаю, какая она, что из нее выйдет, и меняется она каждый день». Видимо, о той же пьесе Чехов упоминает в письме к К. С. Станиславскому 1 октября 1902 г.: «15 октября буду в Москве и объясню вам, почему до сих пор не готова моя пьеса. Сюжет есть, но пока еще не хватает пороху». В декабре того же года, в письме к О. Л. Книппер, Чехов уже называет пьесу по ее заглавию: «Мой «Вишневый сад» будет в 3-х актах. Так мне кажется, а впрочем, окончательно еще не решил» (24 декабря 1902 г.). Общая конструкция пьесы продолжала оставаться неясной и в следующем месяце: «Вишневый сад» я хотел сделать в 3-х длинных актах, но могу сделать и в 4-х, мне все равно, ибо 3 или 4 акта -- пьеса все равно будет одинакова» (письмо к О. Л. Книппер, 3 января 1903 г.). Писать пьесу в эту пору Чехов еще не начинал. «Пьесу начну писать в феврале», -- сообщал он К. С. Станиславскому 1 января 1903 г. В конце января Чехов писал о том же в письме к В. Ф. Коммиссаржевской: «Пьеса задумана, правда, и название ей у меня уже есть («Вишневый сад» -- но это пока секрет), и засяду писать ее, вероятно, не позже конца февраля, если, конечно, буду здоров». В этом же письме Чехов упоминает, что центральная роль в пьесе будет принадлежать «старухе» Грачева, И. Человек и природа в пьесе А. П. Чехова «Вишневый сад» // Литература в школе. - 2013. - окт. (N 10). - С. 18-21.

В марте пьеса уже писалась, в письмах даже намечались роли, «Если пьеса у меня выйдет не такая, как я ее задумал, то стукни меня по лбу кулаком. У Станиславского роль комическая, у тебя тоже» (письмо к О. Л. Книппер, 5 марта 1903 г.) «А пьеса, кстати сказать, мне не совсем удается. Одно главное действующее лицо еще недостаточно продумано и мешает, но к пасхе, думаю, это лицо будет уже ясно, и я буду свободен от затруднений» (ей же, 18 марта, 1903 г.). «Вишневый сад» будет, стараюсь сделать, чтобы было возможно меньше действующих лиц; этак интимнее» (21 марта 1903 г.).

В апреле работа была прервана поездкой в Москву и Петербург и была возобновлена, по-видимому, только после возвращения из Москвы и Наро-Фоминского в Ялту, в июне месяце. На вопрос К. С. Станиславского о пьесе Чехов в письме к нему 28 июля 1903 г. ответил: «Пьеса моя не готова, подвигается туговато, что объясняю я и леностью, и чудесной погодой, и трудностью сюжета». 22 августа, в письме к Вл. И. Немировичу- Данченко, Чехов предусматривает, что понадобится для декорации: «постановочную часть... свел до минимума», «реку я заменил старой часовней и колодцем», во втором акте «зеленое поле», «дорога» и необычайная для сцены даль». Все это свидетельствует о том, что в эту пору работа шла преимущественно над вторым актом Зингерман, Б. И. Театр Чехова и его мировое значение / Б. И. Зингерман. - 2-е изд., доп. - М. : РИК Русанова, 2001. -С. 60.

В письме к Вл. И. Немировичу-Данченко 2 сентября 1903 г. Чехов сообщал: «Моя пьеса (если я буду продолжать работать так же, как работал до сегодня) будет окончена скоро, будь покоен. Трудно, очень трудно было писать второй акт, но, кажется, вышел ничего. Пьесу назову комедией».

Переписка шла медленно. При переписке многое подвергалось переделке. «Некоторые места мне очень не нравятся, я пишу их снова и опять переписываю» (письмо к О. Л. Книппер 3 октября).

14 октября Чехов писал О. Л. Книппер: «Мне не верится, что я уже не пишу пьесы. Веришь ли, два раза переписывал начисто». При отсылке пьесы Чехов не считал работу над ней вполне оконченной: «Если пьеса не сгодится, -- писал он О. Л. Книппер 17 октября,-- то не падай духом... не унывай, через месяц я ее так переделаю, что не узнаешь. Ведь я ее писал томительно долго, с большими антрактами, с расстройством желудка, с кашлем».

В ноябре 1903 г. текст пьесы поступил на рассмотрение драматической цензуры. Цензором были исключены два места. Во 2-м действии, в словах Трофимова: «Все серьезны, у всех строгие лица, все говорят только о важном, философствуют, а между тем у всех на глазах рабочие едят отвратительно, спят без подушек, по тридцати, по сорока в одной комнате, везде клопы, смрад, сырость, нравственная нечистота». Во 2-м действии, в другой речи Трофимова, начинающейся со слов: «Вся Россия наш сад...» -- «Владеть живыми душами -- ведь это переродило всех вас, живших раньше и теперь живущих, так что ваша мать, вы, дядя, уже не замечаете, что вы живете в долг, на чужой счет, на счет тех людей, которых вы не пускаете дальше передней...» Зингерман, Б. И. Театр Чехова и его мировое значение / Б. И. Зингерман. - 2-е изд., доп. - М. : РИК Русанова, 2001. -С. 70

Чехов регулярно присутствовал на репетициях пьесы в Московском Художественном театре. Очевидно, в период репетиций и первых спектаклей текст пьесы также подвергался правке. Об одном из исправлений, вероятно, наиболее заметном, рассказывает К. С. Станиславский:

«Пьеса долго не давалась. Особенно второй акт. Он не имеет, в театральном смысле, никакого действия и казался на репетициях очень однотонным. Было необходимо изобразить скуку ничегонеделания так, чтобы это было интересно. И это не удавалось... Акт казался нам растянутым, и мы, когда Чехов приехал в Москву, обратились к нему с просьбой разрешить сократить... Видимо, эта просьба причинила ему боль, лицо у него омрачилось. Но затем он ответил: «Что ж, сокращайте...»; уже после нескольких первых спектаклей Чехов изменил конец этого акта, вычеркнув бывшую раньше заключительную сцену, следовавшую за кончающей теперь акт сценою Пети Трофимова и Ани».

Во время работы над пьесой Чехов в письмах иногда высказывается и по поводу отдельных ролей и о характере пьесы в целом. «Вышла у меня не драма, а комедия, местами даже фарс...» (М. Алексеевой, 15 сентября 1903 г.). Он заботится о том, чтобы у Ани не было «плачущего» тона, чтобы вообще в пьесе не было «много плачущих». «Часто у меня, -- пояснял он, -- встречается «сквозь слезы», но это показывает только настроение лиц, а не слезы» (Вл. И. Немировичу-Данчечко, 23 октября 1903 г.). О Трофимове Чехов писал в письме к О. Л. Книппер: «Ведь Трофимов то и дело в ссылке, его то и дело выгоняют из университета, а как изобразишь сии штуки?» (письмо 19 октября 1903 г.). В проектах распределения ролей между актерами попутно давались указания к актерскому истолкованию разных лиц пьесы. Много указаний делалось и о декоративной стороне пьесы.

По воспоминаниям К. С. Станиславского, Чехов был очень внимателен ко всем деталям спектакля. Тем более что режиссерская интерпретация «Вишневого сада» не во всем удовлетворяла Чехова. «Это трагедия, какой бы исход к лучшей жизни Вы ни открывали в последнем акте», -- писал Станиславский Чехову, утверждая свою логику движения пьесы к трагическому финалу, означавшему, в сущности, конец прежней жизни, утрату дома и исчезновение сада. В его видении спектакль лишался комедийных интонаций, что бесконечно возмущало Чехова. По его мнению, Станиславский (исполнитель роли Гаева) в четвертом акте затягивал действие. «Как это ужасно! -- писал Чехов жене. -- Акт, который должен продолжаться 12 минут maximum, у вас идет 40 минут. Сгубил мне пьесу Станиславский» Ивлева, Т. Г. «Точка зрения» в драматургии А. П. Чехова // Проблемы и методы исследования ли-тературного текста. - Тверь, 1997. - С. 53-59.

В свою очередь Станиславский жаловался в декабре 1903 года: «Вишневый сад» «... пока не цветет. Только что появились было цветы, приехал автор и спутал нас всех. Цветы опали, а теперь появляются только новые почки».

О том, что Чехов был мало доволен ходом подготовки пьесы, говорят строчки из его письма к В. К. Харкевич от 13 января 1904 г.: «Пьеса моя пойдет, кажется, 17 января; успеха особенного не жду, дело идет вяло». Первые спектакли его тоже не удовлетворяли На другой день после спектакля он писал И. Л. Щеглову: «Вчера шла моя пьеса, настроение у меня поэтому неважное». Игра актеров представлялась ему «растерянной и не яркой». В письмах к О. Л. Кннпнер Чехов выражал недовольство обшей трактовкой пьесы: «Почему на афишах и в газетных объявлениях моя пьеса так упорно называется драмой? Немирович и Алексеев [Станиславский] в моей пьесе видят положительно не то, что я написал, но я готов дать какое угодно слово, что оба они ни разу не прочли внимательно моей пьесы!».

Когда весной 1901 года у Чехова возник замысел «Вишневого сада», ему представлялось, что пьеса эта будет «веселая, легкомысленная», «непременно смешная, очень смешная», «где бы черт ходил коромыслом». 1 марта 1903 года он «разложил бумагу на столе и написал заглавие» и, беря в расчет исполнителей Художественного театра, в сентябре завершил в черновом виде «не драму, а комедию, местами даже фарс». 14 октября беловая рукопись пьесы была отправлена в Москву, где через неделю, 20 октября, Немирович-Данченко прочитал ее труппе театра. Станиславский, объяснив в письме автору, что «это не комедия, не фарс, как Вы писали, -- это трагедия», немедленно приступил к репетициям, распределив роли в соответствии с собственным представлением о произведении как о «тяжелой, грузной драме» русской жизни. Примерно в том же ключе, игнорируя авторские ремарки и создавая чаемый режиссером тон, Симов писал и декорации. В декабре 1903 года Чехов приехал в Москву и начал ходить на репетиции, что, как вспоминал позднее Станиславский, «спутало нас всех»: актеры его не устраивали (он просил заменить их другими), как не устраивало его и то, что «веселую комедию» играют чересчур тяжело (впоследствии он напишет: «Немирович и Алексеев в моей пьесе видят положительно не то, что я написал, и я готов дать какое угодно слово, что оба они ни разу не прочли внимательно моей пьесы»).

17 января состоялось первое представление пьесы А. П. Чехова «Вишневый сад» на сцене Московского Художественного театра. В спектакле участвовали: О. Л. Книппер (Раневская), М. П. Лилина (Аня), М. Ф. Андреева (Варя), К. С. Станиславский (Гаев), Л. М. Леонидов (Лопахин), В. И. Качалов (Трофимов), И. М. Москвин (Епиходов), А. Р. Артем (Фирс) и др..

Премьера имела, по словам Станиславского, «лишь средний успех, и мы осуждали себя за то, что не сумели, с первого же раза, показать наиболее важное, прекрасное и ценное в пьесе». Вскоре в интеллигентных изданиях появились рецензии: консерваторы ругали спектакль за изображение безвольности дворянства перед энергией «кулака» Лопахина; либералы, присвоив Чехову ярлык «певца вишневых садов», хвалили за элегическую трактовку судьбы дворянства; символисты видели в спектакле мистическую трагедию о «роке», который «неслышно подкрадывается к обессиленным»; революционные демократы оценили пьесу и спектакль в основном отрицательно (Короленко был недоволен недостаточно критическим отношением Чехова к «эпигонам крепостничества», Горькому не нравилась «тоска», а Воровский в статье «Лишние люди» писал о «праздности, бессилии и тунеядстве» «гнилой среды»). В целом, критики сходились в том, что, как высказался Валерий Брюсов, «хорошая пьеса, но это ни в каком случае не создание искусства», «драматические положения очень не новы», а идея -- «мелкая».

На премьеру Чехова привезли чуть ли не силой, да и то только к концу третьего действия. А в последнем антракте устроили, с помпой, с длинными речами и подношениями, чествование по поводу 25-летия его литературной деятельности. «На самом юбилее, -- вспоминал впоследствии Станиславский, -- он не был весел, точно предчувствуя свою близкую кончину. Когда после третьего акта он, мертвенно бледный и худой, стоя на авансцене, не мог унять кашля, пока его приветствовали с адресами и подарками, у нас болезненно сжалось сердце. Из зрительного зала ему крикнули, чтобы он сел. Но Чехов нахмурился и простоял все длинное и тягучее торжество юбилея, над которым он добродушно смеялся в своих произведениях. Но и тут он не удержался от улыбки. Один из литераторов начал свою речь почти теми же словами, какими Гаев приветствует старый шкаф в первом акте: «Дорогой и многоуважаемый... (вместо слова «шкаф» литератор вставил имя Антона Павловича)... приветствуя вас» и т. д. Антон Павлович покосился на меня -- исполнителя Гаева, и коварная улыбка пробежала по его губам. Юбилей вышел торжественным, но он оставил тяжелое впечатление. От него отдавало похоронами. Было тоскливо на душе… Зингерман, Б. И. Театр Чехова и его мировое значение / Б. И. Зингерман. - 2-е изд., доп. - М. : РИК Русанова, 2001. -С. 109

Антон Павлович умер, так и не дождавшись настоящего успеха своего последнего благоуханного произведения».