1.2 Постановка пьесы «Вишневый сад» в МХАТе

С драматургией Антона Павловича Чехова связано подлинное рождение Московского Художественного Театра, который оказался лучшим интерпретатором его произведений. Первыми спектаклями театра стали драмы Чехова «Чайка», «Три сестры», «Вишневый сад». До этого пьесы Чехова ставились на сцене трижды, и все три постановки оказались неудачными. Не вписавшиеся в каноны старого русского театра, поставленные в МХТ чеховские драмы «зазвучали» совершенно по-новому.

17 января 1904 года в МХТ состоялась премьера пьесы «Вишневый сад», режиссерами спектакля были Станиславский и Немирович-Данченко. В роли Раневской была занята Ольга Книппер-Чехова, в роли Гаева - Константин Станиславский, Трофимова играл Василий Качалов, Епиходова - Иван Москвин. 17 апреля 1958 год режиссером Виктором Станицыным во МХАТе была осуществлена новая постановка пьесы.

В советское время театральные интерпретации произведений Чехова отличались разнообразием.

Современная постановка МХАТа пьесы постановке Адольфа Шапиро и с участием Ренаты Литвиновой отличается от всех других постановок.

«Вишневый сад» Адольфа Шапиро - последний из трех чеховских спектаклей, поставленных нынешней весной по заказу фестиваля «Черешневый лес». Каждая из этих не блещущих новизной трактовок постановок завлекала публику каким-нибудь своим сюрпризом: «Чайка» в Театре Моссовета - дебютом Андрея Кончаловского в качестве театрального режиссера, «Дядя Ваня» в «Табакерке» - Олегом Табаковым и Мариной Зудиной в роли законных супругов, а мхатовский «Вишневый сад» - участием в спектакле сценаристки, киноактрисы и светской дивы Ренаты Литвиновой.

Среди классических актеров, выученных по школе Станиславского, она смотрится так же, как выглядела бы среди настоящего деревенского вишневого сада какая-нибудь экзотическая пальма. Но ее присутствие на сцене - это, пожалуй, единственное, что не дает спектаклю скатиться к классической рутине. Замечательные актеры - Андрей Смоляков (Лопахин), Сергей Дрейден (Гаев), Евдокия Германова (Шарлотта), Владимир Кашпур (Фирс) - добросовестно, но неинтересно и предсказуемо в энный раз разыгрывают по ролям до оскомины знакомый текст. Остальные персонажи и вовсе существуют на сцене только потому, что так доктор Чехов прописал. В такой ситуации зрительский интерес сводится к тому, как прозвучат хрестоматийные фразы в устах неопытной, но Ренаты Литвиновой.

Они звучат по-разному - одни лучше, другие хуже, в привычной для госпожи Литвиновой, но прямо-таки революционной для Раневской манере. Все пафосные монологи, которые по расхожей театральной традиции полагается произносить с большим чувством, глядя вдаль, актриса безнадежно проваливает. Знаменитую речь о вишневом саде она произносит чуть ли не с досадой, как чужие, навязанные ей зачем-то слова. Зато, исповедуясь перед Петей в своей грешной любви, она задает «облезлому барину» жару. Актриса и ее героиня по-женски объединяют свои слабые силы для защиты: одна испугана и растеряна от необходимости впервые стоять на авансцене перед огромным залом, не закрываясь от зрителя щитом телевизионного экрана, другая тоже загнана в угол нависшей над усадьбой бедой и собственной беспомощностью, помноженной на укоры совести. И как затравленный зверь, смелея от страха, Литвинова-Раневская бросается на бедного Петю (Дмитрий Куличков), щиплет его за бороденку, срывается на крик так, что тому приходится срочно ретироваться с поля боя.

Оказалось, что литвиновская изломанность и взнервленность, странная манера говорить и жестикулировать, как это ни странно, идут Раневской - женщине с исковерканной судьбой и расшатанной психикой, привыкшей к парижской богемной жизни и все время витающей где-то над землей. Благодаря им становятся понятны слова Гаева о сестре: «В каждом ее движении чувствуется порочность». А нежелание сдать землю в аренду у этой очень Раневской объясняется просто, чисто эстетическими причинами: «Дачи, дачники...» - Рената пробует эти слова на вкус, словно на дегустации вин, и произносит свой вердикт «Простите, но это так пошло» с безапелляционностью ведущей телепередачи «Стиль».

В спектакле обнаружится еще один не предусмотренный пьесой герой - мхатовский занавес. Художник Давид Боровский, который когда-то придумал легендарный занавес для таганского «Гамлета», в этой постановке использовал похожий прием. Он не оставил на подмостках почти ничего: ни вишневого сада, ни усадьбы. Все декорации заменяет один занавес, который не раздвигается, как обычно, а распахивается внутрь сцены огромными створками и заменяет собою стены дома. Именно к нему обращает Гаев свой монолог, посвященный столетнему шкафу. За него судорожно цепляется Раневская, прежде чем уйти со сцены. И когда за кулисами начинают рубить сад, кажется, что Ермолай Лопахин хватил топором по перекрытиям старого МХАТа. Впрочем, уж кого-кого, а Адольфа Шапиро трудно обвинить в диверсионных действиях по подрыву вековых устоев. И если он и произвел какую-то революцию, то только в одной отдельно взятой роли Ларионова, М. Ч. Драматургия А. П. Чехова и народный театр // Изв. Юж. федер. ун-та. Филол. науки. - 2009. - № 4. - С. 16-23.

Идеологически центральной в этой постановке становится сцена с Прохожим. Молодой мужчина в черном морском бушлате незаметно подсаживается к компании, внимательно слушает рассуждения Пети Трофимова о гордом человеке и реплики, которыми обмениваются между собой обитатели поместья, потом спрашивает, как пройти на станцию, но ясно, что именно он -- тот, кто скоро будет указывать всем дорогу. Единственный, кто останется жить на месте вырубленного вишневого сада, -- ну, может быть, еще Епиходов (молодой артист Сергей Угрюмов сумел превратить его в одного из центральных персонажей спектакля), обнаруживающий удивительную приспособляемость к обстоятельствам.

«Вишневый сад» - образчик текущего разностилья. Давид Боровский, теперешний главный художник МХАТа, возродил аскезу старой Таганки. Среди четвертинок и осьмушек разрезанного обманного занавеса, которые ездят по сцене, деля ее на комнаты и закуты, между благородных сукон ходят: натуралистичный, даже с физиологическим уклоном Фирс (Владимир Кашпур), характерный, в лучших традициях крепкого провинциального театра Симеонов-Пищик (Владимир Краснов), целая компания загадочных, упирающих на внутреннюю силу «табакерковцев» - Андрей Смоляков, Евдокия Германова, Сергей Угрюмов; изумительный Сергей Дрейден - Гаев, существо, которое, как воздушный шарик, надо держать за ниточку; и, наконец, Раневская в новом формате, Раневская из программы «Стиль» - Рената Литвинова. Главный манок этого «Вишневого сада» и главная гарантия успеха, особенно среди молодежной публики Ларионова, М. Ч. Драматургия А. П. Чехова и народный театр // Изв. Юж. федер. ун-та. Филол. науки. - 2009. - № 4. - С. 16-23.

«Вишневый сад» - легкий спектакль. Без особых мхатовских пауз и прочей психологической тягомотины, он пролетает быстро. Если зарождаются местами отдельные недоумения - например, почему Фирс, единственный из слуг, «окает», или все персонажи мужского пола ходят дома в шляпах, как раввины, или по какой логике в качестве случайного прохожего выведен матрос в бушлате, и где он оставил свою «Аврору»... - долго об этом не думаешь. Всякие пустяки и мелочи совершенно затмеваются небывалой, поистине революционной трактовкой образа главной героини.

Все упомянутые персонажи, хоть и сыграны по-разному, состоят друг с другом в кровном родстве. Они все - чеховские. То есть неоднозначные, глубокие, с двойным или тройным дном, с богатой, не сразу раскрывающейся системой внутренних связей и переживаний. Любой абитуриент при поступлении в театральный вуз должен знать накрепко, чтобы от зубов отскакивало, что у Чехова герои никогда не говорят того, что думают, и всегда думают не про то, о чем в данный момент говорят. Текст - ничто, подтекст - все. Посему эти пьесы могут надоесть публике, но имеют гипнотическую власть над постановщиками, ибо трактовать - одно из величайших удовольствий в жизни. А Чехов предоставляет бескрайнее поле для режиссерского маневра.