Жак‑луи давид

(1748–1825)

Русский критик девятнадцатого столетия А. Прахов писал: «Давид был первым историческим живописцем в истинном смысле этого слова… по натуре же и в характере художественного дарования он всегда оставался человеком революции».

Сам Давид говорил: «…Произведения искусства достигают своей цели, не только радуя глаз, но и проникая в душу, оставляя в воображении глубокий след, как нечто реальное; лишь тогда черты героизма и гражданских добродетелей, показанные народу, потрясут его душу и заронят в нее страстное стремление к славе и к самопожертвованию ради блага Отечества».

Жак‑Луи Давид родился 30 августа 1748 года, в Париже, в семье торговца галантереей. В конце 1757 года его отец погиб на дуэли. Его воспитывали родственники – семьи Бюрон и Демезон. Жак‑Луи рано проявил страсть к рисованию, что даже мешало школьным занятиям.

Мальчика определили в ученики к профессору Ж.‑М Вьену. Согласно обычаю Вьен велел Давиду записаться в Академию, и в сентябре 1766 года в ее списках появилась следующая запись: «Жак‑Луи Давид, художник, уроженец Парижа, семнадцати лет, находится под покровительством г‑на Вьена, проживает у своего дяди, архитектора, на улице Сен‑Круа де ла Бретонри, напротив улицы дю Пюи».

Долгое время Давид безуспешно пытался завоевать Римскую премию, дающую возможность завершить художественное образование двухлетним обучением в Риме. Только в 1774 году с картиной «Врач Эразистрат обнаруживает причину болезни Антиоха» он добивается цели. В следующем году Давид уезжает в Италию.

Живя в Италии, Давид долгое время не проявлял особенного интереса к античности. Он даже говорил: «Античность не покорила меня, в ней нет движения и порыва». Зато он восхищается Корреджо. И, наконец, у него возникает чувство восторженного поклонения Рафаэлю: «Рафаэль, человек‑божество, ты поднял меня к вершинам античности! Это ты, высочайший творец, более других приблизился к неподражаемым образцам! И это ты дал понять мне, что античность еще выше тебя! Художник чуткий и творящий добро, ты заставил меня созерцать величественные останки античности. Твоя мудрая и гармоничная живопись научила меня видеть в них красоту!»

В 1780 году, после возвращения в Париж, Давид пишет картину «Велизарий, просящий подаяния». Показанная в Салоне 1781 года среди других картин, она приносит художнику звание «причисленного» к Академии. Успех Давида был блистательным, и он писал своей матери: «Если Вы приедете в Париж посмотреть в Салоне мои картины, Вы заранее догадаетесь, где они висят, по устремляющейся туда толпе. Важные господа, "голубые ленты" желают увидеть автора – наконец‑то я вознагражден за былые невзгоды».

В 1782 году Давид женится на Шарлотте‑Маргарите, дочери состоятельного подрядчика Пекуля. Через год он становится «академиком». Художник получает королевский заказ на картину «Клятва Горациев». Для ее написания он в 1783 году почти на год оставил Париж и работал в Риме, куда последовали за ним жена и ученики.

В августе 1784 года картина окончена. Успех ее в Риме огромен. Отряд карабинеров вынужден был постоянно дежурить у мастерской художника, чтобы наводить порядок в потоке желающих.

Друэ пишет своей матери: «Две недели назад Давид закончил свою картину. Никакие слова не могут передать ее красоту… В Риме он принят везде, всюду на него показывают пальцем. Итальянцы, англичане, немцы, русские, шведы и я не знаю, кто еще, – все нации завидуют счастью Франции, которой принадлежит этот человек. Картина выставлена для всеобщего обозрения, и поток людей, идущих на нее взглянуть, не иссякает. Давид ежедневно получает латинские, итальянские, французские стихи».

После успеха «Клятвы Горациев» встал вопрос о второй картине для короля. В 1787 году заказ получен, и Давид решил остановиться на сцене после казни сыновей Брута. Он пишет своему ученику Викару: «Я пишу картину, полностью придуманную мною самим: в тот момент, когда Брут, государственный деятель и отец, потерявший своих сыновей, ищет уединения в собственном доме, к нему приносят их тела для погребального обряда. Состояние молчаливого горя, в которое он погружен у подножия статуи Рима, прервали вопли его жены и смятение старшей дочери, лишившейся чувств».

Картину «Ликторы приносят Бруту тела его казненных сыновей» (1789) власти запретили показывать публике. С большим трудом художник добился разрешения выставить ее в Салоне 1789 года.

«И снова произведение Давида оказывается в центре внимания, вызывает бурную реакцию зрителей, – пишет Ю.Г. Шапиро. – Отец, приносящий в жертву личные чувства и предающий смерти сыновей ради защиты республики, воспринимается как современный герой теми, кто участвовал в революционных событиях и штурме Бастилии. Ни один из живописцев в это время не выразил с такой полнотой и силой настроение революционной буржуазии Франции».

В 1790 году по заказу Национального Собрания Давид начинает работу над картиной, призванной увековечить событие, происшедшее через три дня после создания Национального Собрания, – «Клятву в зале для игры в мяч» (20 июня 1789 года). Огромная картина (10,68x7,35 метра) осталась незавершенной. Судить о ней можно по эскизу.

«…Единый порыв множества людей, охваченных высокими помыслами, удалось передать Давиду в рисунке, предназначенном для воспроизведения в гравюре и экспонированном в Салоне 1791 года, – пишет Е. Никифоров. – Достаточную разработку в массовой сцене получили только основные группы первого плана, и среди них выделяется ряд персонажей, несущих портретное сходство с известными политическими лидерами – Бальи, Мирабо, Барнав, Жерар… Рассматривая рисунок, можно заметить, что автор стремился выявить индивидуальные характеристики отдельных лиц, передать особенности их поведения. Кто‑то обнимает друзей или в эмоциональном возбуждении бьет ногой в пол, кто‑то, ссутулившись на скамье, поднимает руку, но очень нерешительно, кто‑то стоит в раздумье… Однако эти разные реакции тонут и поглощаются всеобщим восторгом. Остается пожалеть, что художник прекратил работу, успев перенести на холст лишь центральную часть рисунка».

17 сентября 1792 года Давид был избран депутатом Конвента. Через месяц он становится членом Комиссии искусств и Комиссии Народного образования и принимает активнейшее участие в осуществлении революционных преобразований в области культуры. Во время суда над Людовиком XVI Давид голосует за смертный приговор тирану, несмотря на неприязнь многих своих прежних друзей и противодействие жены. В итоге Шарлотта‑Маргарита разводится с Давидом и переезжает к отцу.

13 июля 1793 года убит Марат. Конвент не только возлагает на Давида организацию погребального шествия, но и поручает ему увековечить своей кистью «Друга народа». На этот раз не приходится подогревать чувства широких масс: весь народ, глубоко взволнованный, оплакивает великого трибуна.

Спустя два часа после смерти Марата Давид, склонившись над трупом, рисует лицо, обернутое белым полотном, из‑под которого выбиваются пряди волос.

Позднее он пишет портрет Марата. Самая манера письма Давида изменилась. Художник отказался от мелких мазков, наложенных один на другой. Мазки его более решительны и жирны. Совсем новое стремление к объективному реализму проявляется также и в купальной простыне, тщательно зачиненной с левой стороны. Марат изображен как живой, словно на картине фламандской школы. Портрет этот тоже предназначен в дар Конвенту: он создан главным образом, чтобы растрогать и взволновать широкие массы, он правдив и искренен, в нем нет никаких ухищрений, никакой символики.

«Живописец, не обладающий таким мастерством, как Давид, сделал бы из этого сюжета отвратительнейшую иллюстрацию для отдела происшествий в газете, которая смогла бы пленить разве только какую‑нибудь консьержку, – пишет А. Эмбер. – Но и неграмотные привратницы и люди высококультурные подпадают под обаяние этого произведения великого живописца. Не в этом ли и заключается истинная цель искусства, интернациональный язык, понятный всем людям?»

Во время контрреволюционного переворота 9 термидора Давида арестовывают и заключают в Люксембургскую тюрьму. В это время он создает свой единственный пейзаж – вид Люксембургского сада из окна камеры, где реалистическое изображение подчинено строгой геометрической схеме. Лишь после долгих усилий, ходатайств и оправданий судебное преследование прекращается. После чего Давид более политикой не занимается.

Художник вновь обращается к образам античности и пишет «Сабинянок» (1799). Пресса и критика поднимают шумиху по поводу наготы отдельных фигур. Давид ссылался на традиции: «Среди художников, ваятелей и поэтов было обыкновение изображать богов, героев и вообще людей, которых они хотели прославить, обнаженными».

Как рассказывает А. Шнаппер: «Еще до завершения "Сабинянок" Давид совершил поступок, вызвавший резкую критику: получив в Лувре от Директории большой зал бывшей Академии архитектуры, он 21 декабря 1799 года выставил в нем свою картину, введя для публики входную плату в размере 1 франк 80 сантимов. Это новшество – плата за вход – шокировало многих, хотя художник позаботился о том, чтобы обосновать его в брошюре, изданной для выставки. Прежде всего, он перечислил прецеденты: Зевксис в античности, художники, работавшие в Англии, начиная от ван Дейка и кончая современными. Далее он подчеркнул действительно реальные трудности работы исторического живописца. Затем очень умело он представил платные выставки как средство приблизить к искусству "народ" и избежать того, чтобы полотно или статуя стала "добычей богача", часто иностранца. И, действительно, выставка, длившаяся пять лет, имела у публики большой успех и принесла Давиду крупную сумму, впоследствии почти удвоенную продажей картины Людовику XVIII».

После переворота 9–10 ноября 1799 года, осуществленного Наполеоном Бонапартом, Давид был назначен живописцем правительства. Вскоре он создает картину «Бонапарт при переходе через Сен‑Бернар» (1800). Наполеон, преодолевая и враждебность гор, и сопротивление лошади, указывает рукой на одну из вершин, увлекает на подвиг.

«Этот конный портрет, – сообщает Делеклюз, – полностью и надолго поглотил Давида, поскольку под наблюдением художника делалось несколько копий, он часто их подправлял и с большим усердием. Это одно из тех его творений, которым он придавал наибольшее значение».

После объявления Наполеоном себя наследником революции Давид становится его приверженцем и в 1804 году получает титул «Первого художника императора». В честь Наполеона он пишет большие исторические полотна: картины «Коронация Наполеона I» (1805–1807), «Раздача знамен» (1810), портрет «Наполеон в рабочем кабинете» (1812), аллегорическое полотно «Леонид при Фермопилах» (1814).

В «Коронации» Давид досконально правдиво передал торжественную церемонию, в костюмах и атрибутах которой подчеркивалась преемственность империи Наполеона империи Карла Великого. Эта картина остается поразительной галереей портретов, которая зрителю представляется «человеческой комедией», имея в виду большое разнообразие персонажей. В ходе работы над «Коронацией» Давид исполнил около ста пятидесяти портретов. Картина имела огромный успех в Салоне 1808 года, и Наполеон произвел художника в офицеры ордена Почетного легиона.

После изгнания Наполеона и реставрации власти Бурбонов Давид был вынужден в 1816 году уехать в Брюссель. Там, оставаясь удивительно современным и достоверным портретистом своей эпохи, он пишет преимущественно портреты бывших членов Конвента и актеров, которые, как и он, должны были покинуть Францию. Увы, но линия исторической живописи в брюссельский период окончательно заходит в тупик.

Днем Давид трудится в мастерской, а вечерами любит слушать музыку, посещает театр. В один из таких вечеров возвращающегося со спектакля художника сбила повозка. В тяжелом состоянии его доставили домой, где 29 декабря 1825 года он и умер.