Заключение

« Он «ретроспективен» не из исторических реминисценций, а в силу глубокого, прирожденного скептицизма, в силу аристократического недоверия к реальному миру, которым в то же время он восхищается как художник. Сомов кажется даже уравновешенным и жизнерадостным в своих зеленых, пронизанных радугами пейзажах, часто он шаловлив, но в его шалостях, в его остроумном лукавстве всегда таится скорбное сознание своей одинокости в этом мире, слишком призрачном для того, чтобы верить ему до конца. И эта «черта души», конечно, не только особенность Сомова, она отвечает миронастроениям всей нашей эпохи, общему неверию в действительность, в обманывающую «правду» явлений...» - так писал Маяковский про творчество художника Константина Сомова.

Действительно, в те времена Россия находилась на грани исторического перелома, и искусство, как самый чуткий инструмент мирового оркестра, через эстетику своего времени отразило нервный подъем, тревожное ожидание неведомого, показное веселье безысходности и вместе с тем трагическое непонимание происходящего -- то, чем был пронизан весь жизненный уклад тех лет. С особой остротой это внутреннее состояние общества воплотилось в творчестве Константина Сомова, которое явилось как бы олицетворением духовного разлада своего времени.

Константин Сомов получил известность благодаря жанровым сценам, воскрешающим жеманный мир придворных балов и маскарадов «галантного» XVIII века. Действительно, на полотнах художника словно вновь оживают персонажи Ватто -- дамы в пышных платьях и париках, актёры комедии масок. Они кокетничают, флиртуют, поют серенады в аллеях парка, окружённые ласкающим сиянием предзакатного света. Быть может, не осознавая этого до конца, Сомов с горькой иронией смотрел на окружающее, и в его иронии была жестокая правда. В современной жизни художник почувствовал дух мещанства. В его картинах живут маленькие, надломленные жизнью, люди. В розовых, серебристых, голубых, лиловых шелках, в пышных кринолинах, в обстановке стиля ампир сидят и лежат усталые, забывшиеся в сновидениях дамы ("Дама в розовом", 1903, ГТГ; "Спящая", 1909, ГТГ). Влюбленные пары и маленьких полотнах Сомова говорят шепотом, осторожно и незаметно передают записки, украдкой целуются. И "вечная" тема любви, жарких страстей охлаждается насмешкой.

Сомов «жил» в XVIII веке, в вымышленном им самим мире Рококо, регулярных парков, галантных сцен, хрупкости фарфоровых статуэток, шелка, фижм и пудры. Отсюда и техника большинства его работ: прозрачность акварели, матовость гуаши и пастели.

Элементы чувственности и иронии присущи и одной из лучших картин художника этого периода--«Осмеянный поцелуй» (1908, Гос. Русский музей). Сомов снимает покров светскости со своих «героев», показывает истинную природу людей, охваченных любовным порывом. Молодой человек откровенно грубоват в проявлении своих чувств. Спрятавшись от глаз посторонних за боскетом, молодые люди уединились, сидя на скамейке, но какое отличие от иллюстрации в «Книге маркизы», где целующиеся словно навечно застыли в своих жеманных позах! В «Осмеянном поцелуе» действуют отнюдь не марионетки -- для этого они слишком темпераментны и полны жизни.

Однако они не остались незамеченными. Их поцелуй осмеян двумя выглядывающими из-за кустов забавными человечками, и не только ими, но и художником. Само название картины включает определенную иронию. Сомов иронизирует, но вместе с тем любуется комизмом ситуации и больше всего живой непосредственностью проявления отнюдь не лирических эмоций.

Эротика - один из важных компонентов искусства Сомова. В любви он видит основу жизни, основу искусства. Художник часто касается самых интимных сторон человеческой жизни. В этом знамение времени: искусству все позволено.

В изображении влюбленных художник также прибегает к гротеску, но это уже не способ изживания будней в быте, а, скорее, средство деромантизации. Гротесково изломанные фигуры влюбленных, утрированно бессмысленные лица несут на себе печать иронии.

Кризисность мироощущения Сомова обостряется в период после поражения революции 1905 года. Картины из цикла "Фейерверки" становятся словно квинтэссенцией жизни общества, доживающего последние дни. Сознание обреченности придает особую остроту ощущениям, и действительность становится праздником, полным чувственных соблазнов, манящих красок. В нервном изломе поз, движений - неотступность мысли о гибели, конце.

Сам выбор темы маскарада современники понимали как способ показать мнимость праздничной личины жизни, скрывающей ее истинный грозный лик. Той же цели служили темы театра и "балаганчика". Они широко использовались в изобразительном искусстве, поэзии, драматургии.

Пленэрность ранних работ в произведениях этого времени часто сменяется театральной условностью освещения. Старинные парки окрашиваются огнями фейерверков в фантастические голубые, розовые и фиолетовые тона, сообщающие миру музыкальную зыбкость и таинственность.

Героями "Фейерверков" Сомов избирает персонажей итальянской комедии масок, любимых искусством конца XIX - начала XX века: ловкого и удачливого Арлекина, бледного, безвольного неудачника Пьеро, легкомысленную Коломбину. Любовная комедия, которую они разыгрывают,- намек на неизменность и повторяемость человеческих страстей.

В безукоризненности мастерства, виртуозности выполнения ретроспекций 1910-х годов начинает ощущаться предвестие творческого тупика. Сомов повторяет одни и те же композиционные приемы и светоцветовые эффекты. Так, например, в ряде картин из серии "Фейерверки" ("Арлекин и дама", 1910; "Пьеро и дама", 1910; "Арлекин и дама", 1912) художник варьирует один и тот же тип композиции-дерево-кулиса на первом плане, около нее крупным планом освещенные огнем фейерверка фигуры героев, просвет в глубину, где в сложном чередовании света и тени двигаются маленькие фигурки ряженых кавалеров и дам.

Сомов открыл, почти запретный ранее для русского изобразительного искусства жанр «ню». Но эротика подавалась им в ироничной, свойственной всем мирискусникам, форме. Эротика Сомова это «наигранная усталая порочность не всерьез». Его лукавые, умудренные в любовных приключениях дамы века Людовика XIV или Людовика XV не то с усмешкой, не то с гримасой на напомаженных губах, припудренные, бледные как смерть, с неизменной «мушкой» на щеке не прельщают, а скорее настораживают. Их маски, жутковатые ужимки, неестественные изломы тел -- только тени, инсценировка. Это куклы, марионетки, отсюда впечатление немоты, остановки времени, застывшей театральной постановки. Но не исчезающее при этом ощущение игры, шутки чудесным образом снимает и излишний трагизм и спасает искусство Сомова от пошлости, порнографии.

сомов галантный живопись влюбленный

Список использованной литературы

1. Голдин В.И. Культивирование: взгляд сквозь годы. - Архангельск: Север, 2008. С.155.

2. Головатенко А. История жанров: спорные проблемы. - М.: Олма-пресс, 2010. С.112.

3. К. А. Сомов. Воспоминания - М.: Просвещение, 2012. С.130