10.1. Первые библиографические мероприятия советской власти

Сама необходимость в библиографии возникла лишь в 20-е годы. И первое, что надо было сделать, - организовать государственную библиографию. В этом отношении решающую роль сыграл подписанный В.И.Лениным декрет Совета народных комиссаров (СНК) от 30 июня 1920 г. "О передаче библиографического дела в РСФСР Государственному издательству" (так в подлиннике, правильно: Народному комиссариату просвещения). Он включал пять основных пунктов, существо которых состояло в следующем: 1) передать библиографическое дело в ведение Наркомпроса; 2) на наркомат возлагается регистрация и опубликование списков всех печатных произведений в республике; 3) содействие развитию библиографии и, значит, подготовке кадров, изданию библиографических трудов, управлению деятельностью библиографических учреждений и обществ; 4) бесплатное обеспечение государственных и других книгохранилищ обязательным экземпляром; 5) государственный контроль за исполнением этого постановления [подробнее см.: Ленин и книга. 2-е изд., доп. М., 1987. С. 393-394].

Как бы кто ни относился к этому декрету сейчас, но он имел решающее значение для развития библиографической деятельности в нашей стране. Прежде всего, была создана государственная библиография. Вместо закрытой по идеологическим причинам (принцип партийности) Книжной палаты, созданной Временным правительством, была создана Российская центральная книжная палата в Москве. Прежняя палата реорганизована в Научно-исследовательский институт книговедения (существовал до 1933 г.). Директором новой палаты был назначен видный библиограф того времени Б.С.Боднарский. Правда, организованный вскоре Русским библиографическим обществом при Московском университете I Всероссийский библиографический съезд в 1924 г., основное внимание уделивший именно государственной библиографии, официальной поддержки не получил. И все же началась организация помимо российской других национальных книжных палат: в 1922-1925 гг. -на Украине, в Армении, Белоруссии, Грузии и Азербайджане, в 1925 г. - в Татарии, в 1929 г. - в Чувашии и т.д. В этом отношении следует считать большим достижением советской библиографии тех лет издание с 1928 по 1933 г. специального выпуска "Книжной летописи", регистрировавшей книги на языках народов России.

Сам руководитель Советского государства В.И.Ленин ставил следующую задачу: "Нужно взять всю науку, технику, все знания, искусство. Без этого мы жизнь коммунистического общества построить не можем" [Полн. собр. соч. Т. 24. С. 65]. В так называемом философском, оставшемся незаконченным завещании В.И.Ленина "О значении воинствующего материализма" (март 1922 г.) много внимания было уделено реферированию и обозрению как определяющим способам библиографирования. В частности, в 1921 г. по инициативе В.И.Ленина была создана первая государственная организация по изучению, переводу и распространению мировой литературы - Коминолит. Согласно правительственному декрету от 14 июля 1921 г., эта центральная межведомственная комиссия по закупке и распределению заграничной литературы должна была по хронологическому охвату со второй половины 1914 г. предоставлять для использования закупаемую литературу всем учреждениям и отдельным лицам. Ознакомившись с отчетом этой Комиссии, В.И.Ленин отмечал, что она в сущности ничего не успела сделать. А главная задача состояла в том, чтобы в специальных библиотеках Москвы, Петрограда и крупных городов сосредоточить по одному экземпляру всех зарубежных новейших научных и технических журналов и книг. И В.И.Ленин подчеркивал, что он будет персонально оценивать результаты "с точки зрения выполнения этого задания" [Там же. Т. 53. С. 228-229].

Судя по имеющимся материалам, функция библиографического обеспечения была одной из основных для заместителей председателей Советского правительства. "Надо же научиться ценить науку, - писал В.И.Ленин, - отвергать "коммунистическое" чванство дилетантов и бюрократов... надо научиться скромности и уважению к деловой работе "специалистов науки и техники..." Поменьше интеллигентского и бюрократического самомнения, побольше изучения того, что нам практический опыт, в центре и на местах, дает, и того, что наука нам уже дала [Там же. Т. 42. С. 347, 344]. При Всероссийском Совете народного хозяйства были назначены специальные лица, ответственные за ознакомление с европейской и американской научно-технической информацией. Более того, было создано специальное Бюро иностранной науки и техники (БИНТ). К сожалению, все эти начинания не были осуществлены, причем не только по идеологическим соображениям, а в большей степени - из-за отсутствия соответствующих профессиональных кадров.

Интерес представляет выпуск специальных критико-библиографических журналов. Первым из них был "Книга и революция", издававшийся Петроградским отделением Госиздата. Исследователь его Г.Н.Водка [Критико-библиографический журнал "Книга и революция" (1920-1923 гг.) и его роль в становлении советской библиографии: Автореф. ... канд. пед. наук. М., 1972. 16 с.] подчеркивает особую роль журнала среди других в развитии советской библиографической периодики. Впечатляет уже сам спектр используемых жанров. Помимо статей и материалов по вопросам текущей жизни, по литературе, искусству, истории, философии, истории революционных движений в России и на Западе публиковались библиографические обзоры, списки, хроника и небольшие заметки в отделах "Роясь в книгах", "Вопросы и ответы". До сих пор представляют интерес рецензии на библиографические работы как показатель тех требований, которые предъявлялись к советской библиографии в период ее становления, а также статьи и материалы о книжном деле. Тематика отдельных библиографических списков, наряду с традиционными, отражала порой и такие прогрессивные проблемы, как теория относительности, воздухоплавание и др. По оценке одного из авторов учебника "Библиография. Общий курс" [1969. С. 229] А.Д.Эйхенгольца, благодаря широкому сочетанию информационных и критико-библиографических задач журнал "Книга и революция" до сих пор представляет большой интерес для всех изучающих книгу первых революционных лет, тем более что "Книжная летопись" этого периода имеет большие проблемы в учете. За три года издания журнала, по подсчетам самой редакции, было напечатано 2200 отзывов. Существенно также, что регулярно публиковались подробные указатели его содержания.

Журнал имел свое продолжение в 1929-1930 гг., когда в Москве под тем же названием выходило еще одно периодическое издание, но в новом составе редколлегии и в условиях обострения идеологической борьбы, усиления требований принципа партийности в его большевистской интерпретации. Поэтому систематически публиковались дискуссионные статьи по библиографии, рецензии на библиографические работы с активной направленностью против якобы академизма и аполитичности. Каждый номер имел несколько стабильных отделов: "Статьи", "Библиография", "Обзор новых книг". Развернутые рецензии принципиального характера печатались именно в отделе "Статьи". В отделе "Библиография", имевшем наибольший объем, помещали и, как правило, стандартные рецензии на произведения по всем отраслям знания, широко и регулярно рецензировались очередные номера выходивших в то время других журналов. В особом отделе печатались аннотированные библиографические списки. По мере надобности появлялись новые отделы, например: "Бюллетень прочитанного", "Рабочий читатель о массовой книге". Обычно это делалось с целью привлечения отзывов самих читателей.

В 1921-1930 гг. выходил второй по времени критико-библиографический журнал в Советской России - "Печать и революция". Правда, по мере издания он превратился в отраслевой журнал по литературоведению и искусству, хотя и в этом случае была сохранена его критико-библиографическая направленность. Одним из определяющих был отдел "Отзывы о книгах", где за 1921-1923 гг. опубликовано около 2400 отзывов, за 1924-1926 - 2600, т.е. в каждом номере помещалось от 100 до 150 отзывов [подробнее см.: Гольцева Э.В. Журнал "Печать и революция" (1921-1930): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1970. 16 с.]. Журнал получил высокую оценку со стороны главного партийного органа - газеты "Правда". В рецензии на первый номер [1921. 15 сент.] отмечалось, что "отсутствие такого журнала составляло значительный пробел". В следующей рецензии [1922. 19 апр.] "Правда" подчеркивала, что издание такого журнала показывает лживость утверждения врагов революции "о гибели русской культуры, о вандализме большевиков, уничтоживших ее развитие". Затем давалась характеристика отличия советского критико-библиографического журнала от дореволюционного: "Печать и революция" - журнал критико-библиографический, но совсем не в том виде, в каком мы привыкли видеть специальные такие журналы. От узкой библиографии, от мертвой теории он идет к обхвату всех вопросов, концентрирующихся в печати... "Печать и революция" - крупнейшее явление нашего времени. Он сумел сгруппировать виднейшие научные силы России". Примечательна в этой связи оценка журнала А.М.Горьким: "Если же у меня спросили бы общую характеристику "Печати и революции", я сказал бы, что этот журнал высоко полезный, что он ведется отлично, что меня несколько удивляет издание журналов почти параллельных по содержанию журналу "Печать и революция" и что было бы желательно расширение его критического отдела..." [Печать и революция. 1928. Кн. 3. С. 86].

И А.М.Горький был прав в своем утверждении об излишнем параллелизме в библиографической журналистике тех лет. По подсчетам Г.Н.Водка [см. ее указ. выше автореф. канд. дис.], в период 1917-1924 гг. в нашей стране выходило 78 библиографических журналов. Она же в своей диссертации предлагает и классификацию их. Наиболее активно критическую направленность в своей деятельности осуществляли первые совет-ские журналы рекомендательной библиографии, о чем будет сказано ниже.

Одной из важнейших тенденций в развитии советской библиографии следует считать стремление сформировать необходимую сеть государственных учреждений. Помимо уже названных Российской центральной книжной палаты и палат в союзных и автономных республиках, Коминолит, БИНТ затем были созданы и другие. В частности, для усиления рекомендательной библиографии в Наркомпросе в 1920 г. был создан Главполитпросвет, а затем в 1921 г. в рамках этого главка - программно-библиографический отдел, в дальнейшем реорганизованный в библиографическое бюро. В его основные задачи входило составление библиографических списков и программ по отдельным предметам для совпартшкол и в помощь самообразованию, а также для агитационно-пропагандистских кампаний. В 1925 г. при Главполитпросвете было организовано Бюро центральной каталогизации (БЦК), которое приступило к изданию аннотированной карточки в целях создания каталога для массовых библиотек. Эта карточка охватывала 45% новых книг на русском языке, исключая узковедомственные и малотиражные издания и периодику. За первый год было выпущено свыше 11000 названий, которые можно было выписывать тематическими комплектами и даже отдельными карточками. Однако в первый год издания лишь 89 библиотек приобрели полный комплект карточек.

Особо следует сказать о первых попытках создания научных учреждений в области библиографии. Первым из них стал Петроградский (затем - Ленинградский) институт книговедения, реорганизованный из бывшей Российской книжной палаты в Петрограде. Официальной датой его создания считается 14 октября 1920 г., после того как в Москве 3 августа того же года была основана Российская центральная книжная палата. Среди часто меняющихся структурных подразделений института была и секция теории, методологии и истории библиографии. На организованных при институте курсах активно готовились книговедческие кадры, в том числе читался ряд библиографических дисциплин. Институт выпускал научные труды "Книга о книге" [Вып. 1-3. Л., 1927-1932]. Среди штатных и внештатных сотрудников были известные отечественные библиографы - П.Н.Берков, М.Н.Куфаев, А.М.Ловягин, А.И.Малеин, А.Д.Торопов, А.Г.Фомин и др. К сожалению, в 1933 г. институт был закрыт [подробнее о нем см.: Булгакова Л.В. Институт книговедения (октябрь 1920 - октябрь 1926)//Книга о книге. 1927. Вып. 1. С. 1-44; Ее же. Научно-исследовательский институт книговедения за два года (октябрь 1926 - октябрь 1928)//Там же. 1929. Вып. 2. С. 1-74; Курсы книговедения: Проспект. Л., 1924-1925. 27 с.; Сиротова А.В. Обзор материалов архива Научно-исследовательского института книговедения//Книга. Исслед. и материалы. 1968. Сб. 16. С. 157-179].

Не менее печальна судьба создания специального научно-исследовательского института по библиографии. Сначала в 1930 г. при Наркомпросе на базе библиографического отдела организуется Институт рекомендательной библиографии. Он приступил к изданию библиографического бюллетеня "Книга строителям социализма", аннотированных печатных карточек и рекомендательных указателей. Но уже в 1931 г. передается в только что созданную систему ОГИЗа и реорганизуется в Критико-библиографический институт. В течение 1930-1935 гг. он должен был совмещать осуществление двух сложных функций библиографии - критики и рекомендации. И ничего хорошего из этой попытки не получилось. В статье газеты "Правда" [1931. 30 ноябр.] он характеризовался как "вегетарианский, сонный", а нужен был "Институт воинствующей марксистко-ленинской библиографии". И вот в 1936 г. на базе Института библиотековедения при ГБЛ и Критико-библиографического института был создан новый - Научно-исследовательский институт библиотековедения и рекомендательной библиографии. Но и он, несмотря на свою достаточно активную деятельность, в 1940 г. был реорганизован в Центральный научно-методический кабинет Наркомпроса [подробнее см.: Чагина Н.Г. Библиографическая деятельность Института библиотековедения и рекомендательной библиографии//Сов. библиогр. 1958. Вып. 51. С. 56-62].

Следует сказать еще об одном научном учреждении советского периода, сыгравшем затем, на наш взгляд, решающую, если не роковую роль в развитии отечественной библиографии и, шире, книжного дела. Его история начинается в 1918 г., когда на базе собрания книг и рукописей известного русского историка Н.П.Лихачева создается Палеографический кабинет Археологического института при Петроградском университете. В 1925 г. при организации АН СССР по инициативе и под руководством самого Н.П.Лихачева кабинет вошел в ее состав в качестве Музея палеографии. В 1930 г. объем научных исследований был расширен и это научное учреждение преобразовано в Музей книги, документа и письма, а затем (1931 г.) переименовано в соответствующий институт [подробнее см.: Берков П.Н. Музей книги, документа и письма АН СССР//Красный б-карь. 1932. № 1; Свойский М.Л. Институт книги, документа и письма АН СССР и его роль в становлении советского книговедения//Советская историография книги. М., 1979]. Результаты своих исследований он публиковал в пяти выпусках "Трудов...", первый из которых вышел под собственным названием "Статьи по книговедению" [Л., 1931. 79 с.].

Авторы этих двух статей - И.В.Новосадский и П.Н.Берков - были первыми теоретиками именно советского книговедения. В частности, их основополагающий тезис "книга как особая форма проявления классовой идеологии" заложил, с одной стороны, теоретический фундамент советской библиографии и, шире, книжного дела, с другой - положил конец противостоянию "буржуазного книговедения" и советского в пользу последнего, с третьей - способствовал свертыванию даже собственных новаций. Противопоставление двух идеологий - универсальной (марксизм-ленинизм) и частной (книговедение) - иначе завершиться не могло. Их нельзя было уравнивать. Книговедение (и, значит, библиография как наука) объявляется буржуазной наукой. Поэтому именно 1930 г. мы считаем хронологическим разделом двух первых этапов в развитии советской библиографии. Если в первом десятилетии (20-е годы) оно шло прогрессивно и нарастающим шагом, то во втором (30-е годы) - регрессивно, т.е. с ликвидацией уже имеющихся достижений, как теоретических, так и организационно-методических. Сохраняется только библиографический прагматизм. Как было уже сказано, закрываются все, кроме вновь созданной Книжной палаты, библиографические учреждения. Принцип большевистской партийности стал доминирующим, особенно после состоявшегося в 1927 г. XV съезда партии, принявшего директивы по составлению первого пятилетнего плана развития страны, согласно которому предусматривалась не только грандиозная программа реконструкции народного хозяйства, но и ускорение темпов культурного развития, а главное - усиление партийного руководства всей идеологической работой.

В этих условиях очень показательны требования к критической библиографии, о чем подробнее будет сказано ниже. А здесь мы только отметим, что БЦК, приступив к изданию аннотированной карточки, считало невозможным включение в нее оценки книги и ограничивалось лишь указанием степени доступности ее соответствующему читателю. Но уже в решении Президиума Главполитпросвета по докладу БЦК (январь 1927 г.) было признано необходимым "взять в работе над карточками линию рекомендации книг, а не только аннотирования их". В дискуссию включились практические работники издательств и библиотек. Итоги ее подвела Н.К.Крупская в своем вступительном слове при открытии Всероссийского совещания по теоретическим вопросам библиотековедения и библиографии (1936 г.). Она исходила из того, что существуют разные виды аннотаций, "смотря для чего и какая делается аннотация". Поэтому наряду с издательской аннотацией, для которой "важен объективизм", должна быть аннотация с "марксистской оценкой книги".

Принцип партийности все больше утверждался в качестве определяющего. Особо показателен в этом отношении по своим задачам и содержанию последний из выпускаемых в довоенное время критико-библиографический журнал "Книга и пролетарская революция"" (1932-1940). В первую очередь, он был рассчитан на партийно-советский актив, а затем и на широкие круги трудящихся, которых культурная революция поднимала к грамоте, учебе, к овладению наукой и техникой. Но на первом плане определяющей была задача реализации в книжном деле и библиографии принципа партийности. Это и следовало из программной статьи редакции: "Критико-библиографический журнал ставит перед собой задачу быть непримиримым борцом на фронте пролетарской идеологии, борцом за высокое качество книжной продукции...". Уже цитированный один из авторов прежнего вузовского учебника А.Д.Эйхенгольц [Библиография: Общий курс. 1969. С 260] считал, что названный журнал сыграл положительную роль в разработке типа советского критико-библиографического журнала, сочетающего принципиальное рецензирование литературы с разработкой важнейших вопросов советской библиографии.

И все же наметившийся к концу 30-х годов явный спад в библиографической деятельности побудил принять соответствующие меры со стороны государства и партийного руководства. В 1940 г. ЦК партии принял постановление "О литературной критике и библиографии", предусматривавшее перестройку и усиление библиографической работы в стране. Хотя основной акцент был сделан на критику, литературную и библиографическую, в то же время ставились конкретные задачи и перед другими основными видами библиографии, особенно рекомендательной и научно-вспомогательной. В связи с этим постановлением была опубликована передовая статья в газете "Правда" [1940. 22 дек.], в которой задачи библиографии определялись так: "Всем тем, кто занимается самообразованием, и прежде всего нашим кадрам, изучающим марксистско-ленинскую науку, экономику, историю, различные отрасли естествознания, надо помочь разобраться в мире книг, нужно привлечь внимание людей, разжечь их интерес к умной, хорошей научной книге и вместе с тем предостеречь от книжной халтуры, которой, к сожалению, еще не мало на книжном рынке". И уже в первые месяцы 1941 г. наметилось явное оживление библиографической деятельности. Но началась война. И лишь после победы сложились необходимые условия для поступательного развития советской библиографии, в первую очередь ее основных функциональных типов.