6. Ф. И. Шубин. Эволюция портретной концепции Шубина как отражение стилевых тенденций эпохи.

Федот Иванович Шубин (1740-1805). Родился в 1740 году в деревне Тючковская Архангелогородской губернии. Приехал учиться в Петербург и закончил Академию художеств по классу Жилле с большой золотой медалью. После этого учился в Париже (1767—1770) и Риме (1770—1772).

Он жил в XVIII веке и был одним из первых выпускников петербургской Академии художеств.

Федот Иванович Шубин — мастер мирового уровня - узкий, глубочайший, проникновенный портретист. Потрясает умопомрачительная способность профессионалы заглянуть в глубины человеческой души и воплотить характер в трудности его противоречивых параметров и свойств.

Расцвет творчества Шубина приходится на последнюю треть XVIII века.

Шубин работал в основном с мрамором, очень редко обращался к бронзе. Его работы относят к жанру классицизма.

Большинство его скульптурных портретов исполнены в форме бюстов. Это бюсты вице-канцлера А. М. Голицына, графа П. А. Румянцева-Задунайского, Потёмкина-Таврического, М. В. Ломоносова, Павла I, П. В. Завадовского, статуя Екатерины II-законодательницы и другие.

Шубин работал не только как портретист, но и как декоратор, создав 58 мраморных исторических портретов для Чесменского дворца (1771—1775), 42 скульптуры для Мраморного дворца (1775—1785) и пр.

В семействе Шубных резьба по кости была профессиональным занятием

На этом этапе творчества Шубин поэтизирует и героизирует свои модели — любуется человеком во всем его своеобразии как красивым творением, умеет выделить в нем наилучшее, но не прячет от внимательного взора и теневых сторон характера. Заметно в этих бюстах и не пережитое до конца увлечение барельефом: оно сказывается в подчеркнутой роли силуэта, в выделении нескольких значимо определенных ракурсов восприятия бюста.

В 1770-е годы Шубин создает две семейные серии портретов — братьев Орловых и Чернышевых. Орловы принадлежали к роду, не отличавшемуся ни древностью, ни богатством. Рослые, здоровые, дружные, они возглавили военный переворот 1762 года, который Екатерина II, взошедшая тогда на престол, гордо именовала «июньской революцией». Какими они обязаны были представляться Шубину? Ведь в маленький и довольно скандальный период царствования Петра III и в июньские дни он был в Петербурге, а шуваловская Академия не была изолирована от окружающих событий даже в той мере, в какой позже Академия И. И. Бецкого.

Нарядные, широкие, свободные складки плаща, горделиво вскинутая голова с крупными чертами лица — вид героя. Но тревожит противоречие: меж обширно раскрытыми, прямо, практически нагло глядящими очами и четкой линией полного подбородка затаились тонкие, плотно сжатые и сразу растянутые в любезной полуулыбке губы. Довольно сделать шаг вправо от бюста — и профиль «прячется» от зрителя. В левом ракурсе сначала практически неприметный шрам — памятка пьяной драки — вздергивает кончик ноздри, напрягается выпуклый глаз, любезная полуулыбка сменяется гримасой моментального бешенства.

Двойственность лика в портрете принуждает вспомнить о двойственности натуры, некогда представшей перед скульптором: умный, расчетливый политический деятель, одаренный полководец — и придворный интриган, на совести которого кончина жалкого Петра III, судьба так называемой принцессы Владимирской, отлично известной нам благодаря картине К. Д. Флавицкого «Княжна Тараканова». Это Григорий Орлов в Италии обманом залучил её на свой флагман «Три святителя» и доставил в Петропавловскую крепость...

Явное—и скрытое. Юный живописец умеет в видимом, внешнем воплотить внутреннее, самую суть характера, ненавязчиво выделить его сложность — и при этом не впасть ни в панегирик, ни в карикатуру.

Бюст, принадлежащий Государственному Русскому музею, высечен из сероватого, теплого оттенка мрамора с прожилками и вкраплениями. Тщательно проработанные аксессуары подчеркивают парадный характер вида, но не отвлекают внимания от лица, практически женственного, затуманенного дымкой печали. Прекрасное, с правильными чертами, с легкой складкой озабоченности меж бровей и замечательно выявленной игрой мускул вокруг верно очерченного рта, оно производит сложное впечатление. Благородство вида смешивается с вяловатостью характера. На первый план выступают не определяющие черты личности, а состояние её в данный момент. Портрет создан в конце 1773—1774 году, когда звезда победителя была уже на закате, но участь его еще не была решена.

По стилистике бюст Г. Г. Орлова близок портрету А. М. Голицына. Но возникает в нем некая «граненость» формы, когда размер осознается как результат пересечения плоскостей. Красивое владение фактурой вуалирует конструктивность подхода к форме, динамизм которой обязан был придавать работе дополнительную выразительность, в особенности в трепещущем пламени свеч. Дробясь на гранях, свет выявлял контраст матовой поверхности мрамора, передающего узкую эластичную кожу лица, и нарядной серебристой фактуры шитого отложного воротничка.

Шубин создал портреты всех пяти братьев Орловых. Чуть ли не самый колоритный посреди них — бюст старшего, Ивана (мрамор, 1778, ГТГ). Слегка запрокинутое, как будто готовое расхохотаться лицо с грубоватыми крупными чертами глядит на зрителя благодушно и чуток свысока, барственно, самодовольно и снисходительно. Кажется, скульптор совсем не задумывался над формой — так сильно в этом произведении впечатление непосредственности восприятия модели, полнокровной её жизненности. Старший Орлов за чинами не гнался, в перевороте роль воспринимал быстрее из братской солидарности и, щедро одаренный императрицей «за компанию» с братьями, от должностей отказался и жил барином в пожалованных ему поместьях.

В портретах Федора и Владимира Орловых Шубин подчеркивает фамильное сходство и выявляет цвета особенности характеров.

Образ грубоватого, но прямого и честного служаки создает Шубин в портрете 3. Г. Чернышева (мрамор, 1774, ГТГ). акцентированная, практически солдатская простота вида, твердость в сочетании с добротой Захара в особенности ярко выступают в контрасте с остротой, своенравной резкостью и переменчивым лукавством дипломатического царедворца Ивана Чернышева (мрамор, ок. 1776 Г., ГТГ). Бюст Ивана Чернышева знаменует новенькую для Шубина тенденцию к практически буквальному следованию натуре: мастер воспроизводит даже бородавки меж бровями и на подбородке, что не просто противоречит концепции классицистического портрета, но отдавало бы натурализмом, если бы не шубинское умение подчинить всякую частность общему.

Подлинным шедевром портретной скульптуры 1770-х годов стал бюст П. А. Румянцева-Задунайского (гипс, 1776; мрамор, 1778; ГРМ; вариант - мрамор, Государственный художественный музей БССР). В череде шубинских портретов даже "героического" периода середины и второй половины 1770-х годов это произведение выделяется своим пафосом. Динамична композиция бюста. Голова взята в резком повороте влево, сильно приподнятое левое плечо, движение усилено влево же устремленным взглядом. Создается чувство «полководческого» жеста, воображение просто дорисовывает маршальский жезл в левой руке, которым герой показывает путь войскам.

В портрете известного предводителя екатерининской эры героический характер создается мастером на базе отнюдь не героической внешности, строится на контрасте мягких очертаний круглого, курносого, слегка тронутого рябинами лица и сурового выражения глаз, их орлиного взгляда, с высоты всматривающегося туда, где решается исход схватки.