2.5. Топография некрополя по социальным и возрастным признакам

Некрополи древнегреческих городов имели четкую планировку, определяемую не толь_

ко его топографией, но и социальной и этнической структурой полисов [Kurtz, Beardman,

1971, р. 71, 93, 108–109]. Например, для семейных погребений афинской аристократии в

V–IV вв. до н. э. существовал специально отведенный благоустроенный участок возле свя_

тилища Теритопаторов [Колобова, 1961, с. 310].

По своей социальной структуре население Ольвии не отличалось от других античных

государств. Социальный состав ольвийской гражданской общины в VI–I вв. до н. э. состо_

ял из аристократии, средних и малозажиточных слоев населения. Причем малозажиточные

слои населения составляли основную массу граждан. Кроме того, в Ольвии проживало не_

полноправное и зависимое население — беднота, ксены (купцы_иностранцы) и рабы (госу_

дарственные и частные). Этот социальный состав сохраняется и в первые века нашей эры,

но при этом продолжается социальное расслоение населения [Крыжицкий и др., 1999, с. 391–

437].

В свое время Б. В. Фармаковский писал, что «ольвийский некрополь носит вполне де_

мократический характер, на котором богатые и бедные могилы расположены вперемешку»

[1903 б, с. 22]. Однако необходимо учитывать и тот факт, что самые богатые погребения

ольвиополитов были раскопаны в XIX веке не специалистами, и поэтому о их местораспо_

ложении и составе погребального инвентаря можно говорить условно. Исходя из этого, мы

79

можем говорить только о некоторых чертах топографии ольвийского некрополя по соци_

альным признакам.

В архаический период зажиточные граждане Ольвии в основном хоронили умерших на

западном участке некрополя. Именно здесь были открыты могилы с богатым погребаль_

ным инвентарем [Скуднова, 1988, с. 9]. Для классического периода сложнее определить

различия в участках, руководствуясь только социальным признаком. Очевидным являет_

ся только тот факт, что западный участок некрополя сохраняет свое привилегированное

положение на протяжении длительного времени.

В эллинистический период наблюдается иная картина в размещении могил на некропо_

ле. Это относится, прежде всего, к курганному некрополю. В эпоху эллинизма в Ольвии

распространяется апофеоз умерших [Рараnova, 2000 б, р. 123–131]. Цицерон писал, что

древние люди хотели, чтобы их после смерти приравняли к сонму богов (Cic., De Legg., II,

30). Проявление апофеоза умерших на ольвийском некрополе нашло отражение в строи_

тельстве подкурганных каменных склепов [Парович_Пешикан, 1974, с. 38–52; Бураков, 1979;

Папанова, 1985; Рараnova, 2000 б, р. 123–131].

Больше данных мы имеем о социальной планировке ольвийского некрополя первых ве_

ков нашей эры. Наиболее почитаемым местом для захоронений у древних греков счита_

лись участки, расположенные вблизи города. Такие участки удалось проследить и на оль_

вийском некрополе. Так, на западном склоне Заячьей балки были раскопаны земляные

склепы первых веков нашей эры [Фармаковский, 1906 б, с. 338; Дложевский, 1928, с. 289–

294; Козуб, 1967 б, с. 130; 1980, с. 284–286; 1985, с. 292]. Во II в. н. э. в непосредственной

близости от города римского времени сооружаются каменные склепы, в которых хоронят

знатных граждан Ольвии. Над ними насыпаются курганы. Это известные Зевсов курганом

и курган над склепом Евресивия и Ареты, [Фармаковский, 1906 а, с. 10–32; 1902 а, с. 1–20;

Русяева, 1992, с. 185–192].

На территории некрополя Ольвии долго оставались неизвестными семейные и родовые

участки захоронений. Это объясняется тем, что основная его территория в XIX — первой

половине ХХ в. раскапывалась как кладоискателями, так и специалистами с помощью щу_

пов (см. главу I), а не широкими площадями. Впервые такой участок был открыт в девяно_

стые годы ХХ в. вдоль четвертой южной дороги в районе Широкой балки. На нем были

выявлены однотипные погребальные сооружения и комплексы поминального обряда. По

погребальному инвентарю они датируется концом V — началом II вв. до н. э. [Папанова,

1993, с. 12, 44–45; 1994/1 в; 1995/1 в; 1998/1 г].

На некрополях древней Греции существовала традиция ограждения семейных и родо_

вых участков. Такие, огражденные стенами участки, были открыты на некрополях о. Само_

са и о. Родоса [Kurtz, Boardman, 1971, р. 95]. В свое время Б. В. Фармаковский также за_

фиксировал остатки каменных стен и большие дугообразные канавы диаметром 10–12 мет_

ров, ограждавшие участки ольвийского некрополя [1918, с. 27–29]. Вполне вероятно, что

стены, раскопанные Б. В. Фармаковским, обозначали границы семейных и родовых участ_

ков некрополя. Аналогичное явление зафиксировано и на архаическом некрополе о. Бере_

зани, на котором группы или одиночные могилы были отделены от остальных либо канав_

ками, либо каменными стенами [Лапин, 1966, с. 92, 112; Скуднова, б. г., с. 8; Козуб, 1987,

с. 34].

Известны на ольвийском некрополе и места, специально отведенные для захоронения

детей. Такие участки располагались на западном склоне Заячьей балки [Козуб, 1974 б, с. 285–

286; 1984, с. 171; Козуб, Папанова, 1987/8 г, с. 39–46]. Первый участок могил, датируемый

I–II вв. н. э. находился к западу от северо_западной части Ольвии за Заячьей балкой

(возвышенность III). Здесь детские захоронения были обнаружены в ямных могилах, а

взрослых в земляных склепах. Поэтому нам не понятно на каком основании Е. П. Бунятян

и В. М. Зубарь утверждали, что в Ольвии открыт участок только с детскими захоронения_

ми в ямных могилах [1991, с. 237].

Второй участок с детскими захоронениями раскопали на возвышенности «Южная» на

западном склоне Заячьей балки. На нем были открыты одиннадцать детских погребений в

амфорах, ямных и подбойных могилах [Козуб, Папанова, 1987/8 г, с. 39–46]. Все выявлен_

ные здесь погребения, как детей, так и взрослых, не выходят за пределы I в. н. э. [Козуб,

Папанова, 1987/8 г, с. 45–46]. Следовательно, в I в. до н. э.— II в. н. э. участок для погребе_

ний детей занимал возвышенность «Южная», а затем для этих целей стали использовать

возвышенность III.

Аналогичные участки детских погребений зафиксированы на некрополе Херсонеса в

классическое, эллинистическое и римское время [Зубарь, 1982, с. 50–51; Бунятян, Зубарь,

1991, с. 228–239]. Известны участки с детскими погребениями I–II вв. н. э. и II–IV вв. н. э.

на некрополе Танаиса [Шелов, 1961, с. 45–46, 60–88; 1972, с. 60]. Специальные участки с

детскими захоронениями, датируемые архаическим временем, были раскопаны на антич_

ных некрополях Элевсина, Anavyssos, Thorikos, Phaleron [Kurtz, Boardman, 1971, р. 71].

Древние греки к детской душе относились особенно, считали ее безгрешной. Поэтому

захоронения детей представляли особый случай в погребальном обряде [Бунятян, Зубарь,

1991, с. 238; Kurtz, Boardman, 1971, р. 70]. В научной литературе по_разному объясняется

традиция обособленного захоронения детей. * Так, например, следствием эпидемии счита_

ют возникновение участка детских погребений первых веков нашей эры на херсонесском

некрополе [Зубарь, 1982, с. 51; Бунятян, Зубарь, 1991, с. 238]. По мнению М. Д. Хлобысти_

ной, такое явление объясняется естественным половозрастным разделением труда и суще_

ствованием половозрастной структурой общества, бытовавшей у различных народов с эпо_

хи мезолита [1975, с. 25].

При раскопках некрополя Ольвии римского времени Ю. И. Козуб раскопала более двад_

цати погребений без погребального инвентаря. Эту группу погребений она интерпретиро_

вала как погребения рабов, захороненных вблизи могил своих хозяев [1984, с. 170–171].

Однако отдельные участки для захоронения рабов не выявлены.

Особенностью ольвийского некрополя является демократизм. На протяжении всего его

существования погребения граждан, относящихся к различным социальным группам по_

лиса, размещались вместе. Некрополь Ольвии на протяжении всего периода своего суще_

ствования оставался «прекрасным типом… античного греческого некрополя» [Фармаковс_

кий, 1903 б, с. 22].

* Точка зрения автора по этому вопросу подробно изложена в главе IV.

81

Глава ІІІ

ПОГРЕБАЛЬНЫЕ

И НАДМОГИЛЬНЫЕ СООРУЖЕНИЯ

Важнейшим и наиболее устойчивым элементом погребального обряда в древности явля_

лось строительство погребального сооружения. Погребальное сооружение ограничивало

замкнутое пространства вокруг умершего и являлось для него своеобразным домом [Оль_

ховский, 1991, c. 16].

Захоронения в погребальных сооружениях, устроенных в земле, символизировало у древ_

них возрождение после смерти, так как земля по их представлениям — это «производящее

чрево» (Eur, Suppl., 532,) [Миронов, 1895, c. 81; Кызласов, 1993, c. 109]. Земляные и камен_

ные погребальные сооружения имитировали у древних греков как жилище так и храмы

[Латышев, 1889, c. 245].

Погребальное сооружение — это своеобразный комплекс, имеющий внутреннюю и вне_

шнюю стороны [Мельник, 1993, c. 97]. Внутренняя сторона погребального сооружения —

это его конструкция, обустройство (интерьер) и погребальный инвентарь (реквизит) мо_

гилы. К внешней стороне относятся надмогильные сооружения, которые составляют с мо_

гилой единое целое и в тоже время находятся вне ее внутренних пределов.

В этом контексте интерес представляет надпись на ольвийском надгробии Эпикрата, сына

Исократа гласившая, что безвременно ушедший имеет памятник — земляную насыпь, сте_

лу и могилу [Козуб, Белецкий, 1977, c. 172–175; Андреева, 2002, с. 32].

Вид и тип погребального сооружения зависел от ряда обстоятельств. Во_первых, от ре_

лигиозных взглядов умершего и его близких. Во_вторых, от уровня экономического разви_

тия полиса в конкретно_исторический период. В_третьих, от природной среды и, прежде

всего, от наличия необходимых для сооружения строительных материалов. Например, на

некрополе Ольвии открыты земляные и каменные погребальные сооружения, с преобла_

данием первых, поскольку вблизи города не было выходов камня.