1.3. Исследование некрополя Ольвии в 1920–1940 годах

Третий период исследования ольвийского некрополя охватывает 1920–1941 гг. Траги_

чески складывается судьба Ольвии и ее некрополя в 1917–1920 годах. «И снова Ольвия,—

писал С. А. Семенов_Зусер,— была брошена на произвол судьбы» [1921, с. 129]. Местные

жители возобновили грабительские раскопки. Парутинский волревком не пресекает их и

начинает раздачу земельных участков к югу от села в районе склепа Евресивия и Ареты

[Папанова, 1993, с. 17]. В 1920 году Ф. Т. Каминскому «всякую попытку вести застройку

дальше удалось остановить» [1924, с. 20].

В 1920–1921 гг. на некрополе Ольвии производились раскопки под руководством про_

фессора С. А. Семенова_Зусера. Раскопки начали по инициативе Комитета по охране ста_

49

рины и искусства при Николаевском губнаробразе. Заведующий комитета П. В. Жигалко

ходатайствовал перед наробразом УССР о разрешении раскопок в Ольвии. Возглавить эк_

спедицию предложили профессору С. А. Семенову_Зусеру случайно в это время оказавше_

муся в Ольвии [Семенов_Зусер, 1931, с. 1; Семенов, Селинов, 1924, с. 46]. Интересная ин_

формация по этому поводу содержится в письме Всеукраинской Академии Наук в Науч_

ный Комитет Главпрофобра: «Из местных жителей особенное усердие проявил некий Се_

менов, который сумел добыть даже мандат на раскопки от Наркома Просвещения

тов. Г. Ф. Гринька, правда, мандат этот впоследствии был анулирован, но Семенов в тече_

ние некоторого времени копал...» [Папанова, 2004, с. 128].

Работы на некрополе начались 11 июня и продолжались до 1 октября 1920 года до на_

ступления осенних дождей. Первый раскоп заложили в западной части некрополя вдоль

телеграфной линии столбов, а второй участок, больший по площади,— по правую сторону

от 4_й южной дороги [Семенов_Зусер, 1921, с. 133–134; 1931, с. 2; Семенов, Селинов, 1924,

с. 47–49; Безруков, Токарский, 1924; Папанова, 2004, с. 127–128, рис. 1–2]. Раскопы в за_

падной части некрополя дали в основном погребения архаического и классического време_

ни, а в районе 4_ой южной дороги — классического и эллинистического времени [Семенов_

Зусер, 1921]. В этом полевом сезоне Семенов_Зусер раскопал шестьдесят четыре погребе_

ния VI в. до н. э.— II в. н. э., в том числе три каменных и сорок земляных склепов. К сожа_

лению, С. А. Семенов_Зусер не опубликовал весь материал раскопок некрополя. Его отчет

«Ольвийский некрополь (раскопки гробниц в 1920 г. на территории древнегреческой ко_

лонии Ольвии)» хранится в Научном архиве Института археологии НАН Украины (фонд

научных работ № 12). Он состоит из «Описания гробниц» (164 погребения) и «Перечневой

описи предметов древности, найденных при раскопках некрополя в 1920 году» (811 поряд_

ковых номеров наименований или 1024 единиц находок). К нему прилагаются два прило_

жения — альбом иллюстраций (7 таблиц с 135 фотографиями) и планы раскопов (рис. 21–

22) и склепов, выполненные синей и красной тушью на ватмане [Папанова, 2004, с. 127–

128, рис. 1–2].

В 1921 году С. А. Семенов_Зусер продолжил раскопки в Ольвии, но они, по всей види_

мости, длились не долго. Об этом косвенно свидетельствует «Перечневая опись предметов,

найденных при раскопках некрополя Ольвии в 1920 году» и отчет С. А. Семенова_Зусера.

Так общее количество находок за 1920–1921 гг. составило 1634 предмета и из них на некро_

поль приходилось 973, включая 33 купленых и 6 случайно найденных. Полевая документа_

ция о раскопках ольвийского некрополя в 1921 году хранится в РАИМК (фонд 2, № 81)

[АЭ, 1958, с. 9]. Все вещи, раскопанные в эти годы, поступили в Николаевский историко_

археологический музей, созданный в 1920 г. [Папанова, 2004, с. 127]. К сожалению, С. А. Се_

менов_Зусер не опубликовал весь материал раскопок некрополя, а в последующие годы

большая часть его полевой документации оказалась утерянной [Папанова, 1993, с. 18–19].

Не будучи профессиональным археологом, С. А. Семенов_Зусер допустил ряд ошибок

при раскопках. Его методы раскопок ольвийского некрополя подверглись резкой критике

со стороны специалистов, вследствии чего ему запретили копать в Ольвии [Макаренко,

1926, с. 378]. Однако в 1923 году С. А. Семенов_Зусер вместе с профессором

М. Е. Славченко привозят на экскурсию в Ольвию группу студентов Одесского института

народного образования и по их просьбе «показать ... технику производства раскопок гроб_

ниц на территории некрополя» раскопали без разрешения две могилы VI века до н. э. [Се_

менов_Зусер, 1925, с. 144–146]. Только после вмешательства Ф. Т. Каминского раскопки

были прекращены, а вещи, найденные в погребениях, были переданы в Одесский истори_

ко_археологический музей [Каминский, 1924/100, л. 19].

В двадцатые годы в очередной раз встал вопрос о необходимости систематических раско_

пок Ольвии и ее некрополя. Поэтому в 1922 г. Наркомпрос УССР вновь поднимает вопрос

50

Рис. 21, 1. Планы раскопов С. А. Семенова_Зусера (публ. впервые).

51

Рис. 21, 2. Планы раскопов С. А. Семенова_Зусера (публ. впервые).

52

Рис. 21, 3. Планы раскопов С. А. Семенова_Зусера (публ. впервые).

53

Рис. 22, 1, 2. Планы раскопов С. А. Семенова_Зусера (публ. впервые).

54

о возобновлении «производства раскопок в древнем городе Ольвия». Между Наркомпро_

сом УССР и Российской Академией истории материальной культуры (РАИМК) было до_

стигнуто соглашение о том, что совместную украино_российскую экспедицию в Ольвию,

возглавит профессор Б. В. Фармаковский. При этом обработка материала и его публика_

ция остается за Б. В. Фармаковским и сотрудниками РАИМК как наиболее компетентны_

ми специалистами, а «найденные при предстоящих раскопках предметы, как остаток древ_

ностей, находящихся на территории Украины, должны будут остаться и храниться в преде_

лах этой территории, как достояние украинского народа...» [К раскопкам..., 1922, с. 255].

Раскопки планировалось начать в 1922 году. Однако из_за страшного голода, разразивше_

гося в этом году на юге Украины, и в, особенности, в Николаевской губернии, ракопки не

проводились [К раскопкам.., 1922, с. 255]. Только в 1924 году ольвийская экспедиция под

руководством профессора Б. В. Фармаковского возобновила свою работу, продолжавшую_

ся по 1926 год включительно (об этих экспедициях мы уже писали выше).

В ноября 1926 г. Б. В. Фармаковский сильно заболел, но не оставлял мысль о продолже_

нии экспедиции. В своем письме к С. С. Дложевскому он писал, что намечает начать рас_

копки с 15 июля 1927 г. Летом 1927 года после отдыха в Великих Сорочинцах и Полтаве, он

заехал в Харьков в Главнауку, чтобы решить ряд вопросов, связанных с экспедицией [Фар_

маковская, 1988, с. 34]. Однако в Харькове болезнь возобновилась и о поездке в Ольвию не

могло быть и речи. Б. В. Фармаковский считал, что вместо него раскопки мог бы возгла_

вить профессор Сергей Степанович Дложевский (1889–1930), который с 1923 года работал

директором Одесского историко_археологического музея и уполномоченным Укрнауки по

делам охраны Ольвии, а также был краевым инспектором по охране памятников матери_

альной культуры, проводил раскопки в Ольвии, на Березани, в Усатово и Сухом Лимане

[Дложевский, 1929, с. 292–296; Шульц, 1931, с. 32].

Однако вопреки его воле, раскопки в Ольвии возглавил Временный научный совет, ут_

вержденный распоряжением заведующего Укрнаукой Баланиным. Официациальным ру_

ководителем ольвийской экспедиции оставался Б. В. Фармаковский, а его заместителем

был назначен С. С. Дложевский, возглавивший Временный научный совет. Заместителем

по административной части стал директор Николаевского музея Ф. Т. Каминский. Кроме

того, в состав совета вошли директор Одесского историко_археологического музея

Рис. 22, 3. Планы раскопов С. А. Семенова_Зусера (публ. впервые).

55

М. Ф. Болтенко, архитектор, член РАИМК Н. В. Бакланов, член Всеукраинской Археоло_

гической комиссии (ВУАК) Н. Е. Макаренко и ученый сотрудник РАИМК И. И. Меща_

нинов [Дложевський.., 1927, л. 205; Телеграмма ... 1927/100, л. 104; До арх. ком., л. 186;

Попередня інформація, 1927, с. 328]. Н. Е. Макаренко и М. Ф. Болтенко к своим обязан_

ностям так и не приступили, несмотря на то, что участники экспедиции возлагали большие

надежды на них как на специалистов [Цветаев, 1927/100, л. 112]. М. Ф. Болтенко свой от_

каз объяснил следующим образом: «... считаю полным абсурдом коллективное управление

раскопками, при том коллегией из не специалистов» [Болтенко, 1927/100, л. 116]. Его по_

зицию поддержал и Н. Е. Макаренко.

Раскопки некрополя проводились согласно плану, составленному Б. В. Фармаковским.

Исследовался участок вдоль северо_западной границы заповедника (участок «Ж») и был

заложен новый раскоп «З» на запад от Заячьей балки на перекрестке дорог, ведущих к

Заячьей и Широкой балкам. На этих участках раскопали шестнадцать погребений, датиру_

емых IV в. до н. э.— II в. н. э. [ПIПАРО, 1927, с. 330]. При зачистке пол насыпи кургана над

склепом Евресивия и Ареты Ф. Т. Каминский открыл каменную кладку, «что имеет отно_

шение к склепу» [ПIПАРО, 1927, с. 331]. Каменная кладка оказалась остатками крепиды,

известной ученым по картам начала XIX в., засыпаная оползнями насыпи кургана Евреси_

вия и Ареты. В этом же году на некрополе работали аспиранты и студенты МГУ и ЛГУ

М. И. Гафферберг, Зосев, Л. С. Кузнецов, М. М. Кобылкина, А. Н. Манцевич, И. И. Ме_

щанинов и Л. М. Славин, которые не являлись специалистами по раскопкам некрополя.

Основные работы, из_за нехватки средств,

велись на только участке «З» [Гаффер_

берг, 1927, л. 5; Зосев, 1927; Кобылина,

1927; Манцевич, 1927; Славин, 1927].

После смерти Б. В. Фармаковского в

1928–1929 годах ольвийскую экспеди_

цию возглавлял профессор С. С. Дло_

жевский [Пам’яті.., 1931, с. 35; Мещани_

нов, 1931, с. 23; Корпусова, 1990, с. 72]. В

эти годы исследуется территория некро_

поля в районе, ограниченном Заячьей

балкой и раскопом ХХ (1906). На скло_

нах западного плато Заячьей балки были

открыты склепы первых веков нашей

эры.

В 1927 году раскопки некрополя нача_

лись 23 августа за несколько дней до

окончания работ на городище. Вначале

был обследован участок «Ж»

(10000 кв. м), заложенный в предыдущем

году в районе северо_западной границы

заповедника вдоль линии телеграфных

столбов, на котором открыли только яму,

разграбленное погребение и разрушен_

ный склеп. После обследования участка

«Ж», был разбит новый участок «З»

(1500 кв. м) на запад от Заячьей балки на

перекрестке дорог, идущих к Заячьей и

Широкой балкам (рис. 23). На этом уча_

Рис. 23. План раскопов Ф. Т. Каминского в 1927 г.

(публ. впервые).

56

стке раскопали пятнадцать погребений, одиннадцать из которых оказались разграбленны_

ми. В «Предварительном отчете об археологических раскопках в Ольвии в 1927 г.» отмеча_

лось, что все эти могилы ограбили еще в древности. В основном это были ямные и подбой_

ные могилы эллинистического времени и склепы римского времени с длинными (до 7 м) и

глубокими дромосами. Особо в отчете отмечено захоронение детское захоронение в подбое,

который вырезали в стенке дромоса склепа и закрыли каменным закладом. Погребальный

инвентарь этого захоронения состоял из двадцати предметов. На участке открыли место

для тризны, жертвенники в засыпи дромоса склепа и ямы_ботросы. Жертвенники также

были обнаружены и в закладах склепов, а в одном из них лежала стелла с рельефным изоб_

ражением человека [Предварит. отчет, 1927, л. 210]. Работами на некрополе в 1928 г. руко_

водил Г. П. Крысин. Вместе с ним работали Ф. Т. Каминский, А. Кропивницкий, Л. С. Куз_

нецов, И. В. Фабрициус и Г. П. Цветаев.

В следующем году на некрополе Л. С. Кузнецов (1929), Е. В. Михайловская (1929) и

Ф. Г. Феохариди (1929) продолжили исследование участка «З». Рядом с этим участком

Г. П. Крысин разбил и исследовал новый участок «Л» (1929). Интересно, что Л. С. Кузне_

цов на своем квадрате зафиксировал ряд объектов не имеющих отношения к некрополю:

«Какое_то земляное сооружение», «полукруглая яма с трамбовкой и обмазкой» [1929, д. 3,

с. 2; д. 34., с. 1]. По всей видимости, это были сооружения ольвийского предградья на за_

падном плато Заячьей балки, открытого в 60_е — 70_е годы ХХ ст. Ю. И. Козуб. Тогда

Л. С. Кузнецов не смог объяснить их назначение, хотя и обратил на них внимание.

В 1930 году умер С. С. Дложевский. Ольвийскую экспедицию возглавил Г. П. Крысин,

но новый председатель Научного совета и руководитель объединенной Ольвийско_Бере_

занско_Бугской экспедиции М. Ф. Болтенко, заменивший С. С. Дложевского, отзывает его.

Г. П. Крысина переводят в Одесский историко_археологический музей (ОИАМ) и назна_

чают хранителем Ольвии, так как заповедник переводится в подчинение ОИАМ. Вполне

вероятно, что отзыву способствовала не всегда обоснованная критика в его адрес со сторо_

ны И. И. Мещанинова и Т. И. Фармаковской [Скобец, 1930/114, л. 100]. После отъезда Кры_

сина Г. П. экспедицию возглавил И. И. Мещанинов [Мещанинов, 1930, с. 35; 1931 б, с. 24].

Раскопки на некрополе в 1930 году велись в небольших масштабах, так как «раскопки

всей площади требуют много денег», а экспедиция была стеснена в средствах. Да и смена

руководства не способствовала ритмичности работ [Крисін, 1930, л. 30]. На некрополе ис_

следовался участок на юг от раскопов 1913 года и проводились охранных работы вдоль се_

верной границы заповедника в районе раскопов С. А. Семенова_Зусера [Крисін, 1930, л. 30–

31].

В 1927–1930 годах снижается качество работ на некропле. В погоне за количеством рас_

копанных погребений страдает качество полевой документации. На это обращал внимание

в своем отчете за 1929 год и М. Ф. Болтенко. Он писал, что дела на некрополе шли бы луч_

ше, если бы не были так раздуты штаты (от 40 до 100 человек) и каждый приезжавший в

Ольвию не получал бы право на раскопки [Звіт, 1928]. Очевидно поэтому в эти годы не

публикуются отчеты о раскопках ольвийского некрополя. Кроме того, из дневника

Ф. Г. Феохариди мы узнаем, что за разборкой могил № 6 и № 7 «вел наблюдения.., делая

необходимые замеры и сортируя найденные предметы, экскурсант А. М. Трижетский» [1928,

с. 14]. В отчете М. Ф. Болтенко об этом человека написано, что он пришел в Ольвию из

Первомайского без документов и, что он бывший друг С. А. Семенова_Зусера. К тому же

стало известно, что А. М. Трижетский был уволен с прежней работы и сидел в тюрьме. Во

время работы в экспедиции он совершил кражу в Николаевском музее, за что и был снова

арестован [Звіт, 1928].

Из_за задержки работ на о. Березань в 1931 г. ольвийская экспедиция не работала [Про_

токол засідання.., 1931]. Работы возобновились только в 1932 г. под руководством профес_

57

сора М. Ф. Болтенко. Однако из_за нехватки средств и рабочих на некрополе ведутся не_

значительные по объему работы. Раскопками руководили Г. Е. Цветаева (1932) и А. Юно_

вич (1932). Как и в прежние годы были открыты погребения эллинистического и римского

времени.

В течение последующих двух лет ольвийская экспедиция не работала и смогла возобно_

вить свою работу в 1935 г., но уже под руководством директора Института истории матери_

альной культуры АН УССР Федора Андреевича Козубовского (1895–1937).

Согласно плану работ экспедиции, на некрополе проводилась только разведка под руко_

водством Г. Е. Цветаевой [Омельянович, 1935, с. 3; Козубовский, 1935, с. 21, 23–24]. Ис_

следовали небольшую территорию на склоне Заячьей балки, примыкавшую к раскопам

1911, 1920–1921 и 1923 годов на севере от границ заповедника в районе стыка дорог, веду_

щих из с. Парутино на Широкую балку и Аджигол. На этом участке Ф. Н. Молчановским,

Ф. А. Козубовским, У. Н. Луцкевич и В. В. Барусевич были раскопаны погребения IV–III вв.

до н. э. [Славін, 1937, с. 123; Молчановский, 1935, с. 19–26; Козубовский, 1935, с. 1], а на

раскопе «И» (территория города) было открыто несколько погребений архаического вре_

мени [Ткач, 1935, с. 2–3].

В 1936 и 1938–1940 гг. некрополь Ольвии не исследовался. В этот период накапливались

сведения о его временном и пространственном развитии. Как и в предыдущие годы, раска_

пываются погребения архаического времени на раскопах «И» и «ИN» на городище [Кни_

пович, 1936, с. 61–67; 1940, с. 80–82; 1941, с. 112–120; Худяк, 1936, л. 5, 7, 73] (рис. 24). В

небольшом объеме работы на некрополе проводились в 1937 году. Исследовалась террито_

рия в районе раскопов 1935 г. на юго_запад от с. Парутино, где был заложен новый раскоп

«А». На этом участке раскопали погребения эллинистического и римского времени [Дмит_

ров, 1937, с. 88, 89]. К сожалению, он ничего нового о типах погребальных сооружений не

дал [Опись находок.., 1937, л. 76–77]. Однако полученные данные позволили уточнить ис_

торическую топографию ольвийского некрополя.

С конца тридцатых годов наступает длительный перерыв в исследованиях ольвийского

некрополя. Этот перерыв, на наш взгляд, можно объяснить двумя основными причинами.

Во_первых, было прекращено финансирования ольвийской экспедиции. Во_вторых, этот

период связан с массовыми репрессиями в СССР, которые не миновали и украинских ар_

хеологов [Беляева, Калюк, 1989, с. 126–128].

Раскопки некрополя Ольвии способствовали накоплению значительного количества

нового материала, потребовавшего оперативной обработки и исследования. Но к сожале_

нию, как и во время руководства экспедицией Б. В. Фармаковским, это не удалось осуще_

ствить. Уровень научных

публикаций, по сравне_

нию с предыдущим пе_

риодом, был ниже.

В 20_е годы публикует

свои работы об Ольвии

С. А. Семенов_Зусер.

Среди них и две научно_

популярных книги —

«Сказочная Ольвия» и

«Ольвия», написанные

по материалам некропо_

ля, в основном, из раско_

пок Б. В. Фармаковско_

го [1921, с. 125–135;

Рис. 24. План раскопок юго_западной части участка «И» в 1937 г.

(по Т. Н. Книпович).

58

1924, с. 33–48]. Об их уровне свидетельствует рецензия С. С. Дложевского, М. Ф. Болтен_

ко и Э. Оксман на книгу «Ольвия». Авторы рецензии охарактеризовали ее как «испещрен_

ную грубыми научными ошибками, отличавшуюся крайней небрежностью изложения, не

говоря уже об устаревших мнениях, давно оставленных в науке» [1925, с. 350–351]. В пуб_

ликации «Новые находки Ольвии» (1925) С. А. Семенов_Зусер опубликовал две ямные

могилы с богатым погребальным инвентарем VI в. до н. э., которые он раскопал в 1923 году

[1925, с. 144–146]. В работе «Физическая культура и зрелища в древнегреческих колониях

Северного Причерноморья» (1940) он опубликовал из этих же погребений чернофигур_

ный лекиф с изображение конного агона [1940, с. 32]. «Отчет о раскопках в Ольвии в 1920–

1921 гг.» С. А. Семенова_Зусера вышел в свет только в 1932 году, несмотря на то, что его

рукописный вариант был представлен в ГАИМК еще в 1921 году. Этот рукописный отчет

был представлен «без сравнительного материала и без разбора метода работ и открытых

памятников» [Семенов_Зусер, 1931, с. 1, прим. I]. Материал из раскопок некрополя С. А. Се_

меновым_Зусером так и не был полностью издан. В архиве Института Археологии АН Ук_

раины хранится каталог, составленный по дневникам раскопок 1920–1921 гг. С. А. Семе_

нова_Зусера и подготовленный к печати сотрудниками Николаевского исторического му_

зея в послевоенный период [Семенов_Зусер, 1920, с. 1; 1927, с. 90–105] (см. Приложение,

документ № 4).

В эти же годы вышли две научно_популярных статьи Н. Е. Макаренко «Ольвия» и

«Підземний город (Ольвія)», в которых автор публикует и материал из некрополя [1926,

с. 377–378]. Следует также отметить публикацию Г. П. Цветаева о земляном склепе 5/1928

эллинистического времени [1930, с. 87–95]. Упомянем и о статьях И. И. Мещанинова «Кром_

лехи» и «Кромлехи у славян», в которых рассматривается культ солнца и воды у различ_

ных народов, в том числе и у ольвиополитов [1930, с. 9–5; 1931, с. 14–16]. Несколько стра_

ниц уделил истории исследования некрополя и типам погребальных сооружений Ольвии в

своем путеводителе и Л. М. Славин (1938). Из специальных работ необходимо отметить

отчеты о раскопках архаического некрополя Ольвии на территории городища Т. Н. Кни_

пович [1940, с. 80–82; 1941, с. 112–120].

В 1937 г. С. И. Капошина защищает первую диссертацию по материалам некрополя на

тему «Проблема состава населения древней Ольвии по материалам архаического некропо_

ля» (1937). В ней автор большое внимание уделила интерпретации скорченных погребе_

ний, которые она интепретировала как варварские. Далее эту мысль она развивает в статье

«Скорченные погребения Ольвии и Херсонеса» [Капошина, 1941, с. 116–118]. В дальней_

шем выводы исследовательницы о значительном скифском элементе в составе населения

Ольвии подвергались критике со стороны ученых. Первую критическую рецензию на ее

работу, в том числе выводов относительно состава населения Ольвии, написал профессор

Э. Минз [Minns, 1947, p. 112].

В 20–30_е годы ХХ века предпринимаются и попытки обобщения истории изучения не_

крополя Ольвии. Так в 1929 г. выходит статья Э. Диля «Раскопки некрополя Ольвии», в

которой освещались метод его раскопок. Автор дал краткое описание типичных погребаль_

ных сооружений ольвийского некрополя, использовав данные своих раскопок, а также

Б. В. Фармаковского [Diehl, 1929]. В 1932 году Э. Диль опубликовал в журнале “Gnomon” *

статью с анализом раскопок Ольвии в 1920–1930 годах. К статье были приложены полная

библиография раскопок Ольвии, план города и карта некрополя, которую Э. Минз оха_

рактеризовал как лучшую из всех ему известных [Minns, 1947, p. 110–111]. Однако статья

* Сведения об этой работе Э. В. Диля заимствованы из статьи Э. Минза “Thirty years of work at Olbia”, так

как автор не обнаружила журнал за этот год в российских и украинских библиотеках.

59

«Ольвия» (1937) Э. Диля, посвященная истории Ольвии и ее некрополя, уже носила ком_

пиляторный характер [Diehl, 1937, s. 2405–2423].

Подводя итоги третьего периода исследования некрополя Ольвии (1920–1940 гг.), сле_

дует отметить, что это самый драматический период в его истории. В 1920–1921 и 1923 го_

дах некрополь раскапывался дилетантски. Дело наладилось только после того, когда экс_

педицию вновь возглавил Б. В. Фармаковский. После его смерти раскопки некрополя ста_

ли менее результативными, сократились масштабы работ и их качество. Данные, получен_

ные при раскопках некрополя, практически не обрабатывались и не публиковались [Шуга_

евский, 1925, с. 28]. Особенно это характерно для 30_х годов. Исключение составляют отче_

ты Б. В. Фармаковского, статьи Г. П. Цветаева, Т. Н. Книпович и С. И. Капошиной. Но и

они охватывали лишь небольшую часть материала из раскопок ольвийского некрополя. В

это время снижается качество полевой документации и методов раскопок. Погребения рас_

капывались узкими «колодцами», при этом разрушалось все, что не имело к ним отноше_

ние. Отсутствовала и планомернсть раскопок на разных участках некрополя, так как, в ос_

новном, шла «погоня за богатыми находками погребений архаического и классического

периодов» [Мовчановський, 1930, с. 7].

Особенно непоправимый ущерб исследованию Ольвии и ее некрополя нанесла Вторая

мировая война. Вся полевая документация по раскопкам памятника этого периода храни_

лась в архивах ВУАКа на Украине. Археологические коллекции из раскопок Ольвии хра_

нились в музеях Одессы, Николаева и Херсона. Немецкие оккупанты вывезли часть этих

коллекций и полевой документации в Германию (Аугсбург). После войны они были час_

тично возвращены в Украину [Minns, 1947, p. 111].