4.1.2. Кремация

В эпоху античности наряду с ингумацией существовала и кремация. Кремация (crematio—

лат. сжигаю) — один из приемов обращения с телом умершего, приводящий к уничтоже_

нию плоти до состояния праха (pulberes) [Смирнов, 1997, с. 233]. В Древней Греции суще_

ствовало множество разновидностей кремации [Словарь античности, 1989, с. 291; Брей,

Трамп, 1990, с. 124]. Во время кремации кости умершего могли перегореть в пепел (прах)

или только обгореть. Это зависело от мощности погребального костра.

Обряд трупосожжения бытовал на протяжении всего периода существования ольвийс_

кого некрополя. На некрополе Ольвии кремация производилась двумя способами. Пер_

вый — это сожжение на специальных площадках с последующим помещением праха или

кальцинированных костей в урну. Второй способ — сожжение непосредственно в могиле и

без помещения праха или кальцинированных костей в урну.

Однако кремированные погребения встречаются гораздо реже ингумированных. Так по

подсчетам А. С. Русяевой из пятьсот десяти погребений V–I вв. до н. э. только в одиннад_

цати зафиксирован этот обряд [Русяева, 1992, c. 174]. По ее мнению, на некрополе Ольвии

архаический период кремация не применялась [1992, c. 172]. В тоже время, в отчетах о

раскопках Б. В. Фармаковского зафиксировано пять случаев кремации в архаический пе_

риод [1912, c. 69, 74; 1918, c. 36–37; Козуб, 1987, c. 28; Скуднова, 1988, № 38]. Причем, из

более трехсот погребений архаического периода, раскопанных Б. В. Фармаковским, обряд

кремации зафиксирован только в двух случаях [1918, c. 36–37]. Ямная могила 1909/31 на

основании фрагментированного коринфского чернофигурного арибала, датируется третьей

четвертью VI в. до н. э. [Скуднова, 1988, № 38]. Стенки этой могилы были обложены кам_

187

нем, а затем в нее поместили прах без урны. В ямной могиле 1915/13, перекрытой слоем

камней, стояла только урна с прахом [Фармаковский, 1918, c. 38].

Еще два захоронения с кремацией были открыты в 1900 году на раскопе VI (будущий

раскоп «И»). На этом участке раскопали две ямы №26 и «t», датируемые серединой VI в. до

н. э. Они содержали кальцинированные кости, золу, уголь и фрагменты ионических и атти_

ческих сосудов. Анализ работ на раскопе VI позволил Б. В. Фармаковский прийти к выво_

ду, что в начальный период существования Ольвии обряд кремации происходил во дворе

жилья. После сожжения тела умершего, его прах погребали во дворе в специальных ямах

[Фармаковский, 1912, c. 69, 74]. Но его вывод не подтвердился последующими раскопка_

ми, так как кроме этих двух ям с остатками кремации, на территории городища архаичес_

кого времени более не было выявлено остатков трупосожжения.

Пятый случай кремации был зафиксирован на прямоугольной площадке № 3 (погребе_

ние 1913/18). На ней сохранился слой золы и угля толщиной 1,2 метра. В центре площадки

находилась прямоугольная яма (1 _ 1,2 _ 0,08 м) с фрагментами сероглиняного кувшина,

которую Б. В. Фармаковский интерпретировал как ботрос [1918, c. 37].

В классический период кремация составляла только 2,5% от общего числа погребений

[Козуб, 1974, c. 31]. Это комплексы в могилах 1906/11, 1906/51, 1906/89, 1911/78, 1915/16,

1920/105, 1928/14 и большой кромлех (1926 г.) Пять случаев кремации относятся к элли_

нистическому периоду. Это погребения в могилах 1906/8 (вторая половина IV в. н. э.), 1906/

50 и 1908/22 (IV–III вв. до н. э.), 1896/41 (III в. до н. э.) и 1901/46 (II в. до н. э.) [Парович_

Пешикан, 1974, c. 56].

В первые века нашей эры обряд трупосожжения на ольвийском некрополе представлен

большим количеством погребений, чем в предыдущие периоды. Он составлял 5% от обще_

го числа всех погребений римского времени.

Известно, что Б. В. Фармаковский раскопал только два погребения с остатками крема_

ции первых веков нашей эры. Это урна с прахом в земляном склепе 1903/27 и могила 1906/

1 [Фармаковский, 1906 а, c. 160; 1908, c. 11]. Поэтому не совсем понятно, на основании, ка_

ких данных Э. Х. Миннз утверждал, что на некрополе Ольвии римского времени открыто

139 случаев кремации на 162 погребения [Minns, 1914, p. 422]. Эти же данные со ссылкой

на Э. Миннза приводит и Д. Робинсон [Robinson, 1942, p. 143].

Преобладающее большинство погребений, совершенных по обряду кремации, в первые

века нашей эры, было открыто во второй половине ХХ в. во время раскопок на ольвийском

некрополе Ю. И. Козуб (погребения 1964/3, 1964/6, 1966/1, 1967/2, 1967/10, 1968/5, 1972/

1, 1973/4 и 1979/10).

Необходимо отметить, что погребений, совершенных по обряду кремации раскопано на

некрополе Ольвии гораздо больше. Поскольку инвентарь в них отсутствовал, то их дати_

ровка затруднена [Фармаковский, 1906, c. 153; Семенов_Зусер, 1920, c. 21]. Например, при

раскопках в 1873 году небольших курганов и длинных курганов («сплошных насыпей»),

лежащих на запад от городища, встречалось довольно много могил с кремацией. Однако в

этих могилах не было ничего кроме кальцинированных костей, углей и золы [Тизенгаузен,

1873/16, c. 1–21]. В восьмидесятые годы XIX века были раскопаны и специальные «пло_

щадки для трупосожжений» [Забелин, Тизенгаузен, 1876, c. XXVIII]. Говоря об обряде кре_

мации на некрополе Ольвии, необходимо помнить, что приведенные данные относительны,

так как отсутствуют отчеты и публикации о раскопках, которые проводились на ольвийс_

ком некрополе до начала систематических раскопок в четвертой четверти ХІХ в.

Первый способ кремации на ольвийском некрополе представлен двумя вариантами —

І а и І b. Вариант І а — это сожжение тела на специальных площадках и в резервуарах. На_

пример, в архаический период, кремация неоднократно производилась на площадке 13/

1918 [Фармаковский, 1918, c. 36–37]. В V–IV вв. до н. э. для этой цели использовали пло_

188

щадку 22/1900, на которой сохранились обожженный грунт, слой угля, пепла и фрагменты

расписного лекифа [Кулаковский, 1902, c. 24, 41]. Подобные площадки для трупосожже_

ний были раскопаны рядом с могилами 1906/1, 1964/3, 1966/1, 1968/5, 1972/1 (первые

века нашей эры). Уникальным является погребальный комплекс 1964/3 (I в. н. э.) Он вклю_

чал площадку для совершения кремации с остатками сожжения тела (угли, зола, мелкие

фрагменты кальцинированных костей, ракушки мидий, железные гвозди) и яму с урной.

Она находилась на расстоянии одного метра от площадки. В урне находились кальциниро_

ванные кости, завернутые в тонкую и грубую ткани, фрагменты бронзовой фибулы и бусы.

Возле нее, с восточной стороны, находился погребальный инвентарь — кувшинчик типа

лекифа, светлоглиняная миска и тонкостенный глиняный кубок. Все без следов огня. Над

этой могилой стояло in situ антропоморфное известняковое надгробие [Козуб, 1984, c. 168].

Аналогичным был и погребальный комплекс 1968/5 (I в. н. э.) Он также состоял из площад_

ки для сожжения, ямной могилы круглой формы с урной. Погребальный инвентарь был

представлен сероглиняным лощеным кувшином, тонкостенным красноглиняным кубком,

красноглиняной мисочкой, железным ножом, маленькой круглой бронзовой пряжкой и

миниатюрным бронзовым гвоздиком. Интерес представляет и кремация в могиле 1966/1

(I–II вв. н. э.) Сожжение было совершено на специальной площадке, рядом с которой на_

ходилось вкопанное горло большой амфоры, служившее для возлияний. Остатки погре_

бального костра, урну и погребальный инвентарь поместили в неглубокую ямную могилу,

неправильной округлой формы. В урне находились кальцинированные кости и лезвие же_

лезного ножа. Погребальный инвентарь состоял из красноглиняного закрытого светиль_

ника и обломка терракотового рельефа с изображением женской руки. [Козуб, 1967 а, с. 210].

Вариант І b появляется в первые века нашей эры. В это время для совершения крема_

ции использовались не только площадки, но и специальные резервуары. Резервуар пред_

ставлял собой яму продолговатой формы, выкопанную в лессе, имеющую на поверхности

стеночки из сырца (рис. 86, 1, 2). Внутреннюю поверхность ям обкладывали сырцовыми

вальками или обмазывали глиной. На стенках ямы сохранились следы интенсивного горе_

ния. В ней сохранился слой золы, древесного угля и кальцинированных костей. После со_

вершения кремации яму сверху засыпали и затрамбовывали слоем глины (0,22–0,28 м).

На некрополе Ольвии открыто пять резервуаров для кремации. Первый резервуар рас_

копал еще Б. В. Фармаковский [1918, c. 36–37]. В 1986 и 1999 годах были открыты еще че_

тыре таких комплекса [Козуб, Папанова, 1986/57, c. 11; Козуб, 2001, с. 32]. В резервуаре

№1/1986 (1,82–1,9 _ 0,92–1,1 _ 0,32–0,39 м) среди золы и углей найдены фрагменты стек_

лянных бальзамария и стаканчика, толстостенного сосуда голубого цвета (I–II вв. н. э.) По

углам резервуара лежали железные гвозди от гроба. Интересно, что здесь не найдено пере_

жженных костей. Во всей видимости, они сгорели до пепла. Резервуар № 2/1986 (1,8 _ 0,68–

0,71 _ 0,27–0,28 м), в отличие от первого, не был обложен сырцовыми вальками. В его за_

полнении под трамбовкой были найдены пережженные кости, угли, зола, фрагмент венчи_

ка стеклянного сосуда светлозеленого цвета (I–II вв. н. э.) [Козуб, Папанова, 1986/57, c. 11].

Резервуары № 1/1999 и № 2/1999 имели аналогичную конструкцию. Однако их стены не

были обложены сырцовыми вальками, а обмазаны толстым слоем глины. Резервуар № 1/

1999 (2,7 _ 1,5 _ 0,42–0,7 м) был заполнен мягким зольным грунтом в котором найдены

фрагменты алебастрового алабастра и восемь бронзовых гвоздей от шкатулки. В резервуа_

ре № 2/1999 (2,36 _ 1,26 _ 0,2–0,3 м) находились обломки алабастра и четыре мелких фраг_

мента костяных резных пластинок [Козуб, 2001, с. 32–33].

Резервуар такой же конструкции известен на некрополе Керкинитиды [Кутайсов, Лан_

цов, 1989, c. 28]. На некрополе Олинфа для погребальных костров выкапывались неглубо_

кие прямоугольные ямы, напоминающие описанные комплексы [Robinson, 1942, p. 144,

fig. 26].

189

Ольвиополиты, после совершения обряда кремации, прах помещали в урны. Затем эти

урны ставили в ямные и подбойные могилы, земляные и каменные склепы или под насыпь

кургана. Так, например, курган 1886/8 а был насыпан над урной с прахом [Суручан, 1891,

c. СXIII]. Урны с прахом были найдены в ямных могилах 1915/3 (архаического периода),

1906/89, 1911/78, 1915/16, 1926/8 (классического периода), 1901/46, 1906/50 (эллинисти_

ческого периода) и 1906/1, 1964/3, 1964/6, 1966/1, 1968/5, 1972/1 (первых веков нашей

эры). Урны были обнаружены в каменном склепе 1908/22, земляных склепах 1906/1 и 1896/

41 (эллинистического периода). Каменных склепов с урнами с прахом, было гораздо боль_

ше, что явствует из отчетов А. С. Уварова и В. Н. Ястребова [1851, c. 42; 1896, c. 165–167].

Обычай помещать урны с прахом в каменные склепы известен и на некрополе Олинфа

[Robinson, 1942, p. 123].

Урны в могилах иногда укреплялись камнями, как, например, в погребениях 1906/46,

1966/1 и 1972/1 или перекрывались черепицей, как в могиле 1920/4. Подобный обычай

зафиксирован на некрополе Феры, где урны обкладывали камнями или плитами [Цибарт,

1916, c. 33]. Обычно урны устанавливали вертикально, как на некрополе Афин [Poulsen,

1905, s. 24, 41].

Для погребальных урн ольвиополиты использовали не только специальные сосуды, но и

сосуды из домашнего обихода. Специальные урны_сосуды раскопаны в погребениях 1896/

41, 1901/46, 1906/8, 1964/3, 1968/5, 1972/1. Они представлены следующими типами:

1. Глиняная урна с округлым корпусом и отогнутым наружу венчиком со свинцовой

Рис. 86. Резервуары для кремации: 1/1986 (1); 2/1986 (2).

190

пробкой стояла в могиле 1901/46 (II в. до н. э.) [Фармаковский, 1903 б, c. 8, рис. 7]

(рис. 87, 4).

2. Сероглиняная урна — сосуд, близкий по форме античному диносу, с подлощеной по_

верхностью (погребение 1964/3; первые века нашей эры). Этот сосуд использовался как

урна дважды, поскольку на его дне имеются следы починки [Козуб, 1984, c. 168, рис. 5]

(рис. 87, 7).

3. Красноглиняная, слабообожженная, лепная урна яйцевидной формы и с отогнутым

венчиком в виде раструба из погребения 1968/5 (I–II вв. н. э.) [Козуб, 1969, с. 282–283]

(рис. 87, 3).

4. Сероглиняная урна в виде круглого храма или домика (случайная находка на некро_

поле в 1974 г.). Тулово бочкообразное на кольцевой подставке. Крышка с кнопкообразной

ручкой составляет единое целое с туловом (рис. 87, 2) . В центре тулова — четырехугольное

отверстие, имитировавшее вход [Козуб, 1975, с. 295–296]. В 1987 году на некрополе нашли

крышку_дверь, которая подходила к описанной урне [Козуб, Папанова, 1987/8 г, c. 5]. Со_

суд подобного типа, но худшей сохранности, был найден в районе агоры, под зданием гим_

насия в комплексе второй половины VI в. до н. э. По мнению Е. И. Леви, этот сосуд служил

курильницей [1972/26 б, c. 17–18, рис. 50].

В X–XI вв. до н. э. аналогичный тип урн был распространен на некрополях Южной Ита_

лии, а в VIII в. до н. э. на некрополе Форума [Sadursha, 1975, p. 38, fig. 10] (рис. 87, 1). Ис_

пользовались они на этрусских некрополях Монтероцци в Тарквинии (VIII — VII вв. до

н. э.) и Вулчи (VIII в. до н. э.) [Bloch, 1958, pll. 15; Settis, 1992, p. 13, fig. 16; 1988, c. 23–24,

рис. 7]. Ж. Валле и М. Поллотино отмечают, что эти урны представляли собой копию хи_

жин того времени [Pollotino, Vallet, 1977, p. 6].Очевидно, погребальные урны этого типа

имитировали жилище.

По всей видимости, на некрополе Ольвии существовали урны и других форм. В отчетах

конца ХІХ — начала ХХ в. только отмечался факт нахождения урн с прахом, но без их опи_

сания [Уваров, 1851, c. 42; Фармаковский, 1918, c. 37; Семенов_Зусер, 1920, c. 21]. Так, на_

пример, в отчете А. С. Уварова за 1844 год читаем, что в каменном склепе под курганом,

находились «греческие вазы» с пеплом [Уваров, 1851, c. 43].

Кроме простых урн ольвиополиты использовали для погребальных целей или дорогие

сосуды или специально изготовленные сосуды. О красоте ольвийских урн может свиде_

тельствовать чернолаковая урна с изображением мужской и женской фигур [СН, 1900,

c. 80], купленная у крестьян с. Парутино в 1897 году. В погребении 1928/5 под урну ис_

пользовали амфору типа панафинейской с акварельной росписью. В качестве урн ольвио_

политы использовали и различные культовые и бытовые сосуды — курильницы, амфоры,

столовою и лепную посуду.

Курильницы. Расписная курильница_урна (конец IV — начало III вв. до н. э.) найденная

на некрополе Ольвии, хранится в музее зарубежного искусства г. Риги (рис. 87, 5). Ее

pосписали яркими полихромными красками, а на венчике по белому фону нанесли синей

краской овы в обрамлении темно_красных полосок, над ручками — узкий желтый пояс,

под которым сохранились остатки росписи темно_красной краской. Конусовидную часть

тулова сосуда украсили широкими трапецевидными полосами, суживающимися к низу и

разделенными четырьмя узкими линиями. На вогнутой нижней части подставки — пояс из

ов. Основная роспись нанесена по верху цилиндрической части тулова: дыни, листья акан_

фа, стилизованное изображение семейства арацевых в период цветения и созревания пло_

довых [Зайцева, 1970, c. 110–115, рис. 2]. Сосуд имел двойное назначение — дар умершему

и погребальный.

Амфоры. В погребениях ольвийского некрополя были найдены амфоры_урны [Кеппен,

1820; Фармаковский, 1918, c. 37–38]. Амфоры_урны раскопаны в погребениях 1915/13 и

191

Рис. 87. Типы погребальных урн: урна в виде хижины из Южной Италии (1); сероглиняная

урна в виде круглого домика (2); сероглиняный горшок_урна (3); глиняная урна со свинцовой

пробкой (4); расписная курильница_урна (5); лепной горшок (6); урна в форме диноса (7).

192

1916/16 (V в. до н. э.), 1926/17 (V–IV вв. до н. э.), 1906/1 и 1966/1 (I в. н. э.). В одном слу_

чае под урну использовали панафинейскую амфору с акварельной росписью (погребение

1928/5).

Столовая и кухонная посуда. В качестве урн применялись горшки и кувшины (рис. 87, 3).

Так, в погребении 1911/78 (V в. до н. э.) в качестве урны был использован чернолаковый

кувшин; в погребении 1905/78 (IV в. до н. э.) — горшок; в погребении 1906/89 (IV в. до

н. э.) — сероглиняный кувшин, а в погребении 1984/6 (II — III вв. н. э.) — красноглиняный

кувшин.

Лепные сосуды. В погребении 1972/1 (первые века нашей эры) под урну был использован

лепной горшок (рис. 87, 6). Горшки такого типа известны в Ольвии только в нескольких

экземплярах, но они широко представлены на черняховских поселениях [Козуб, 1973, с. 290–

291].

Подобное разнообразие погребальных урн зафиксировано на некрополях Нимфея и

Херсонеса [Грач, 1981, c. 263; Зубарь, 1982, c. 53–57]. На афинском некрополе под урны

использовали амфоры, которые накрывали полусферическими чашами с остатками погре_

бальных жертвоприношений [Poulsen, 1905, s. 42]. В амфорах_урнах хоронили на некропо_

лях о. Родос и Олинфа. На последнем под урны использовались гидрии [Robinson, 1942,

p. 155–157].

Иногда урны помещали в гроб или саркофаг, как, например, в погребении 1906/8. Ана_

логичное явление имело место на некрополе Олинфа, где амфоры_урны ставили внутрь

саркофагов [Robinson, 1942, p. 155–156].

Кальцинированные кости после обряда кремации, ольвиополиты не всегда помещали в

урну. Их могли завернуть в ткань, а затем поместить в могилу как, например, в земляном

склепе 1903/27 (I в. до н. э.)

Второй способ кремации на некрополе Ольвии — сожжение непосредственно в могиле.

При этом способе прах не помещали в урну, а оставляли в могиле. Такой способ кремации

зафиксирован в ямных могилах 1909/31 (VI в. до н. э.), 1915/13 и 1911/78 (V в. до н. э.),

1906/51 (IV в. до н. э.), 1906/50 и 1908/22 (IV в. до н. э.), 1967/2, 1972/10 и 1973/1 (первые

века нашей эры), стены которых сохранили следы интенсивного горения. Известен только

один случай кремации в каменном склепе с двухскатным перекрытием (1908/22).

На ольвийском некрополе раскопаны два * очень интересных комплекса (1911/78,

1926) — кромлехи вокруг площадок с кремациями. Первый кромлех 1911/78 (вторая по_

ловина IV в. до н.э) представлял собой специально подготовленную квадратную площадку

с закругленной южной стороной, в центре которой сохранились остатки кремационного

костра (рис. 88, 1). Вокруг нее по кругу (d=4,45 м) лежало семнадцать пухлогорлых хиос_

ских амфор ножками внутрь (конец VI — первая половина V вв. до н. э.) Поверх остатков

погребального костра, лежала разбитая чернолаковая урна_кувшин с кальцинированными

костями, углями и пеплом [Фармаковский, 1914, c. 15, рис. 14; Козуб, 1974, c. 32, рис. 4;

AA, 1912, s. 351, Abb. 39].

Второй кромлех 1926 года (диаметр — 10,7 м) был образован девяносто остродонными

амфорами (V–IV вв. до н. э.). Часть амфор была заполнена остатками кальцинированных

костей, пеплом и углями. Кострище (1,42 _ 2,85 м) находилось в северной части площадки

и имело овальную форму. Среди пепла и углей лежали чернолаковый лекиф, бронзовые

шарики и четыре остродонные амфоры [Фармаковский, 1929, c. 67–69, рис. 58–59; Козуб,

1974, c. 33, рис. 5] (рис. 88, 2).

* В прессе промелькнуло сообщение, что в 2001 году парутинцы раскопали кромлех из 106 амфор, которые

были проданы [см. Глушко О. Варвари, або ольвійська драма // Вітчизна.— 2002.— № 3–4.— С. 102].

193

Аналогичный обряд зафиксирован на некрополе Нимфея (VI–V вв. до н. э.) Здесь рас_

копали два кромлеха, в одном из которых находилось до двух десятков амфор, оставлен_

ных после совершения тризны [Грач, 1978, c. 314; 1981, c. 263; 1999, с. 28–29]. Известен кром_

лех из амфор и в Болгарии. Однако он имел особенности, которые отличают его от анало_

гичных сооружений на некрополях Ольвии и Нимфея. Во_первых, кромлех построили из

двух кольцеобразных каменных стенок, вокруг которых положили целые амфоры. Во_вто_

рых, погребение внутри этого кромлеха было совершено по обряду ингумации, а не крема_

ции [Цанева, 1982, с. 45; Александров, 1989; Русева, 2000, с. 71–72].

Интерес представляет семантика самого обряда. Ранее было высказано мнение, что кром_

лехи из амфор в греческом погребальном обряде связаны с культом воды, даровавшей, по

мнению древних, бессмертие умершим [Мещанинов, 1930, с. 24]. В амфорах могла быть не

только вода, а и вино, которое также, по мнению древних греков, даровало бессмертие.

Кромлехи имели форму круга. Известно, что символику круга использовали пифагорей_

цы (Plot., II (14), 1, 6) и орфики. Согласно учению пифагорейцев круг — это замкнутое

пространство. Отсутствие в нем начала и конца, символизирует единство и бесконечность

жизни [Купер, 1995, с. 30]. У орфиков круг (Кронос), окружавший космическое яйцо, по

определению Пифагора, являлся душой Вселенной [Купер, 1995, с. 163], а в элевсинских

таинствах, по свидетельству Климента Александрийского, он символизировал вечность

[Уваров, 1847, с. 21]. Умерший, оставаясь внутри круга, не имел права переступать его гра_

ницы. Можно предположить, что кромлех_круг символизировал собой акт перерождения

к вечной жизни, через очищение огнем и водой/вином.

Чрезвычайная редкость подобного погребального обряда приводит к мысли, что он мог

применяться только по отношению к людям определенного социального круга. Однако,

выяснить их социальный ранг не представляется возможным. Вполне вероятно, что такой

Рис. 88. Кромлехи из амфор: 1911/78 (1); 1926 (2).

194

обряд сопровождал захоронение людей, ис_

поведовавших орфико_пифагорейское уче_

ние и посвященных в элевсинские таинства,

которые имели распространение во всем эл_

линском мире, в том числе в Ольвии [Ру_

сяева, 1973, с. 44–48; 1992, с. 127–128; Ви_

ноградов, 1989, с. 129–130; Лейпунская,

1990, с. 117–120; Скрижинская, 2002, с. 173,

184].

Для совершения кремации необходим

был костер, имеющий температуру 900–

1000 градусов, о чем свидетельствует во всех

случаях интенсивно обгоревший слой зем_

ли на площадках и внутри могил [Никити_

на, 1974, c. 59; Зубарь, 1982, c. 52; Wells, 1960,

р. 35–36]. Например, грунт под кострищем

в большом кромлехе 1926 года обгорел на

глубину 0,075 м. Для достижения такой

высокой температуры погребальный костер

складывали из пяти_шести рядов бревен

[Бартон, 1795, c. 65; Robinson, 1942, p. 144,

fig. 26] (рис. 89). Анализ золы, сделанный А. Гаммерманом, показал, что ольвиополиты ис_

пользовали для кремации дубовые, кленовые и сосновые деревья, произраставшие в этом

регионе [Гаммерман, 1936/106, с. 77].

Тело могли кремировать в гробу, саркофаге или положив его непосредственно на бревна

костра. Остатки погребального костра гасили водой или вином (Hom., Il., XIII, 235). По

всей видимости, вином был залит костер в кромлехе 1926 года, где рядом с кострищем ле_

жали четыре амфоры. Прах собирали в урну, которую затем помещали в могилу вместе с

вещами. Погребальный инвентарь не всегда и не весь мог побывать в огне погребального

костра (All., Var. Hist., VII, 8). В одной могиле могли помещаться погребенные как по об_

ряду кремации, так и по обряду ингумации (погребения в земляном склееп 1928/4; V–

IV вв. до н. э.) Иногда, кальцинированные кости, помещали в могилу, завернув их в ткань

(погребения 1903/27, 1964/3).

Возникает вопрос и о социальном статусе кремированных. В.М. Зубарь, проанализиро_

вав обряд кремации на некрополе Херсонеса первых веков нашей эры, пришел к выводу,

что кремации подвергались только богатые херсониситы. Однако, еще Б. В. Фармаковс_

кий отмечал, что ни на одном из античных некрополей нельзя отметить, что при соверше_

нии погребального обряда господствовал принцип экономии [1903 б, c. 8]. Необходимо по_

мнить о том, что греки часто хоронили заслуженных граждан за общественный счет. Оль_

виополиты в этом не являлись исключением.

Обряд кремации известен на других античных некрополях Северного Причерноморья.

С VI в. до н. э. он фиксируется на о. Березань, в Пантикапее, Нимфее и Фанагории [Цвета_

ева, 1951, c. 64–69; Капошина, 1956, c. 231–234; Кастанян, 1959, c. 260–262; Лапин, 1966,

c. 110–112; Грач, 1978, c. 81; 1999, с. 28–30], а с V в. до н. э.— на некрополе Херсонеса [Бе_

лов, 1938, c. 167; Зедгенидзе, Савеля, 1981, c. 3; Зубарь, 1982, c. 51]. Причем, на некрополе

Пантикапея количество случаев кремации сократилось с 10–13% (V–IV вв. до н. э.) до 3%

(III в. до н. э.) [Цветаева, 1951, c. 64–69]. Аналогичный процесс сокращения числа количе_

ства кремации в третьей четверти VI в. до н. э. происходил и на о. Березань. По всей види_

мости, это было связано с запретом обряда или с невозможностью доставки дров для погре_

Рис. 89. Погребальный костер

(рисунок на краснофигурной вазе).

195

бального костра [Русяева, 1990, c. 44]. В первые века нашей эры, этот обряд возобновляет_

ся и начинает широко применяться на некрополях Ольвии и Херсонеса [Зубарь, 1982, c. 57–

58].

Обычно, древние греки кремировали мужчин, женщин и детей старше одного года, неза_

висимо от их социального положения. (Plin., Nat. Hist., VII, 71; Juv., XV, 40), но были и

исключения. Так в отдельных областях Древней Греции допускалась кремация детей до

одного года. В то же время на некрополе Олинфа не зафиксированы случаи кремаций жен_

щин, но известна кремация детей [Robinson, 1942, p. 146].

Античные авторы писали, что выбор способа погребения зависел, в первую очередь, от

желания семьи покойного (Hell., V, 3, 19; Plut, Agis., 40, 3; Plin., II, 96; XXXVI, 17; Poll., X,

150). Сохранение обряда кремации в первые века нашей эры они объясняли двумя причи_

нами. Первая — большинство древних греков верили в загробный мир, описанный Гоме_

ром и Гесиодом. В тоже время орфико_пифагорейское учение запрещало сожжение. Вто_

рая причина — традиции семьи (Luc., De luc., 2, 2; Jambl., Vita Pyth., 28, 154).

Единого мнения об истоках обряда кремации у древних греков у исследователей отсут_

ствует. Так Г. Драгендорф и С. А. Токарев считали, что обряд кремации характерен для

ионийцев [Dragendorff, 1903, s. 90–93; Токарев, 1976, c. 59]. По мнению Ч. Лоримера и

Дж. Томсона этот обряд был известен ахейцам еще с домикенского времени, а у ионийцев

он имел распространение только среди знати [Lorimer, 1880, p. 176; Томсон, 1958, c. 507–

508]. В свою очередь Э. Роде и, подержавшая его точку, зрения К. М. Колобова, объясняли

появление обряда кремации в материковой Греции расселением дорийских племен [Rohde,

1898, s. 30–31; Колобов, 1951, c. 58–59]. Г. Чайлд приписывал выполнение этого обряда ана_

толийскому влиянию [Чайлд, 1952, c. 108–109].

Обряд кремации был известен древним грекам с эпохи бронзы (Hom., Il., XIII, 165).

Возникновение этого обряда было связано с идеей очищения огнем души умершего для его

последующего возрождения в загробном мире [Томсон, 1958, c. 41–42; Фрейденберг, 1978,

c. 78, 94; Lorimer, 1880, p. 53, 161, 177; Rohde, 1898, s. 30]. Об очищающей силе огня, дарую_

щей бессмертие, писали Аполлодор, Гомер, Апулей и Плутарх (Apol., III, X, 3; XIII, 6; Apul.,

Metam., XI, 16; Hom., Od., XI, 218–222; Plut., Mor., 263). Диодор подчеркивал, что погре_

бальный костер не только должен очистить, но и «оживить» умершего (Diod., I, 12, 3).

Очевидно, что выбор обряда погребения в древней Ольвии зависел от завещания умер_

шего, желания его семьи и их религиозных взглядов. В тоже время, этом обряд не должен

был противоречить по своей сущности общепринятым правилам погребального обряда

древнегреческого мира.