4.2.2. Апофеоз смерти

Для древних греков, веривших, что их погребальный обряд учредил легендарный Кек_

ропс (Cic., De legg., II, 25, 63), идеалом окончания жизненного пути должно было «быть

прекрасно и с подобающим великолепием погребенным своими потомками» (Plato, 291 DE).

Древние греки и римляне часто героизировали и обожествляли своих умерших. Цицерон

писал: «Наши предки желали, чтобы люди, покинувшие эту жизнь, были сопричислены к

сонму богов» (Cic., De Legg; II, 30). Эти представления нашли свое отражение в апофеозе

смерти — героизации умерших. С этой идеей были связаны обряд тризны, сооружение гран_

диозных курганов и склепов [Латышев, 1899, c. 251; Куланж, 1906, c. 14–15].

Культ апофеоза смерти у греков возник в архаическое время. В Ольвии он получил рас_

пространение в период эллинизма и своего апогея достиг в первые века нашей эры [Русяе_

ва, 1992, c. 187–189; Papanova, 2000, р. 123–131]. В IV в. до н. э. на ольвийском некрополе

насыпаются грандиозные курганы с каменными однокамерными или двухкамерными скле_

пами, имеющими двухскатное, замковое, горизонтальное или уступчатое перекрытия, за_

хоронения с конем.

Эта традиция прекращается в период экономического кризиса ольвийского полиса [Кры_

жицкий и др., 1999, c. 223, 230]. Сам культ не исчезает, но его внешние проявления стали

намного скромнее — земляные склепы без курганных насыпей. Традиция возведения гран_

диозных курганов с каменными склепами начала возрождается в I–II вв. н. э. Именно в это

время сооружаются каменные склеп под Зевсовым курганом и склеп Евресивия и Ареты.

С апофеозом смерти были связанны и стелы с изображением «загробной трапезы», на

которых умерший отождествлялся или с богом или с божественным героем [Тончева, 1964,

c. 37; Иванова, 1970, c. 76; Зубарь, 1990, c. 63; Русяева, 1992, c. 184]. С идеей обожествления

был связан обряд захоронения с золотыми венками. Эта традиция возникает в эллинисти_

ческое время, но наибольшего своего распространение она получает в первые века нашей

эры. Погребения с погребальными венками раскопаны в земляных и каменных склепах, в

подбойных и ямных могилах.

На некрополе Ольвии, в отличие от Боспора, целые золотые погребальные венки не об_

наружены, а были найдены только их фрагменты — золотые листочки, ягоды. Детали этих

венков изготавливали специально для погребальных целей из тонких золотых пластинок

(фольги). Число листочков в венке иной раз не превышало четырех. Кроме золотых погре_

бальных венков, использовались венки сделанные из других материалов. Так в ряде могил

были раскопаны позолоченные бронзовые венки со стеклянными и глиняными ягодками

(погребение 1901/89) и деревянные с бронзовыми листочками, покрытыми позолотой

(погребение 1901/26). По всей видимости, эти дешевые венки приобретали не очень состо_

ятельные граждане. Аналогичные венки из позолоченной бронзы и с керамическими цве_

тами и плодами известны в погребениях IV–III вв. до н. э. некрополя Аполонии [Панайо_

това, 1998, с. 18]. Древние греки для погребений изготавливали венки также из лавра и

селеры, которая символизировала печаль (Plin. NH, XX, 44). Один из таких венков был

раскопан на некрополе Ольвии [Латышев, 1887, с. 243; Орешников, 1894, с. 8].

Часть погребальных венков, найденных в могилах, были наградными. Ольвополитов

награждали посмертно за их благородную жизнь и доблестную смерть за отчизну [IOSPE I2,

№34, 38–40, 45, 46, 51, 52, 61; НО № 34]. Из ольвийского декрета первой половины II в. до

н. э. мы узнаем, что Никерат, сделавший очень много для своего города, пользовавшийся

авторитетом в других полисах и погибший в бою с варварами, напавшими на его соотече_

ственников во время проведения агонистического праздника на Ахилловом дроме, был удо_

стоен чести быть погребенным с золотым венком [IOSPE I2, № 34]. Был удостоен этой чес_

ти и Феокл, сын Сатира, занимавший в Ольвии в первые века нашей эры должности архон_

207

та, стратега и жреца. Посмертного награждения золотым венком удостаивались не только

люди в возрасте, но и юноши [IOSPE, I2, № 39_62] как, например, Дад сын Тумбага, умер_

ший «отроком, подающим надежды» [IOSPE,I_2,№ 52]. По мнению М. В. Скржинской, дан_

ное решение было вызвано тем, что ольвиополиты «хотели что_то получить» от влиятель_

ного отца юноши [2002, с. 99]. Возможно, что Дад действительно обладал неординарными

способностями, которые и послужили основанием для его награждения.

Умершего могли похоронить с венком, который он получил при жизни в качестве на_

грады за свои заслуги перед отечеством или на спортивном поприще. В ряде ольвийских

декретов отмечено, что от имени народа за заслуги перед городом и благочестивую жизнь

его граждане награждались золотым венком [IOSPE, I2, № 26, 31, 32, 34, 38–43, 45, 46, 51–

53, 57, 61, 94, 107, 198, 279, 305; НО № 28, 34, 43, 80, 81]. Такой наградной, массивный золо_

той венок был раскопан в кургане Большие Близнецы (конец IV в. до н.э) в могиле боспо_

рянина [Гайдукевич, 1949, с. 289; Уильямс, Огден, 1995, с. 181, № 115].

С героизацией умерших связана и традиция произносить во время похорон надгробные

речи (_ ______). У исследователей нет единого мнения о существовании традиции у древ_

них греков произносить надгробные речи во время похорон. Одни считают, что такие речи

были весьма распространены и их произносили как во время торжественных похорон вои_

нов павших за Отечество, так и в честь обычных граждан. Другие исследователи придержи_

ваются точки зрения, что их произносили только на похоронах особо выдающихся соотече_

ственников [Шульц, 1895, c. 140–143].

Речь в честь погибших за Отечество произносилась специально назначенным государ_

ством оратором. До нас дошли надгробные речи, произнесенные Периклом в честь павших

при Самосе и Лисия о погибших в сражении при Эгосопотамах, речи Демосфена, Гепарида

и эпитафия Сократа в платоновском «Менексене», а также множество высокопарных ре_

чей в честь простых сограждан [Любкер, 2001, с. 539]. Основные моменты надгробных ре_

чей кратко излагались в эпитафиях на стелах. Вполне вероятно, что в Ольвии роль над_

гробных речей выполняли зачитываемые в честь умерших граждан почетные декреты. Тексты

декретов зачитывались при выносе тела из дома, а затем их высекали на стелах, которые

устанавливались на видном месте в городе [IOSPE, I2, № 21, 34].

С апофеозом умерших в первые века нашей эры был связан обычай использования по_

гребальных масок, некоторые из которых не только имели портретное сходство, но и пере_

давали индивидуальные черты покойного. Обычай использования погребальных масок из_

вестен у многих народов Египта, Палестины, Италии, Греции и Северного Причерноморья

[Пятышева, 1967, c. 183–187; Погребова, 1957, c. 146; Соколов, 1973, c. 160; Казанский, 1985,

c. 45; Rieth, 1973, s. 29–30, Abb. 1–11].

Известны две золотые погребальные маски из некрополя Ольвии [Papanova, 2000 б,

p. 124]. Первую маску парутинцы нашли в 1841 году в каменном склепе на участке бывше_

го эллинистического города. В нем стояла глиняная урна (амфора) с прахом. Возле нее, в

стеклянной чаше с крышкой, лежали закрытый светильник с изображением петуха на его

щитке и золотые маска, венок, серьга и ожерелье [Мурзакевич, 1844, c. 623–624]. К сожа_

лению, нам не удалось проследить дальнейшую судьбу этой маски.

Вторую маску обнаружили через год в каменном склепе под курганом, который нахо_

дился возле дороги, идущей на Аджигол, в полуверсте от с. Парутино [Уваров, 1851, c. 43].

В этом склепе в состав погребального инвентаря входили золотые серьги, венок, ожерелье,

перстень и маска [Уваров, 1853, c. 42–43, табл. XIV]. Не исключено, что эта посмертная

маска могла принадлежать представителю сарматского рода Фарзоя, погребенному в этом

кургане [Русяева, 1992, c. 180; Papanova, 2000 б, p. 125] (рис. 94, 1).

На ольвийском некрополе известны также лицевые золотые пластинки, закрывавшие

глаза и рот умершего, выполняющие роль заменителей погребальной маски [Куфтин, 1941,

208

Рис. 94. Золотая погребальная маска (1); золотые погребальные наглазники (2),

наушники (3) и нагубники (4).

209

с. 39; Орешников, 1892, с. 8; Шульц, 1953, с. 63; Зубарь, Мещеряков, 1983, с. 109; Papanova,

2000 б, p. 125] (рис. 94, 2, 3, 4). По всей видимости, пластины могли использовать средне_

зажиточные слои населения. Погребальные маски и лицевые пластины известны на некро_

полях Боспора и Херсонеса [Пятышева, 1956, c. 30; Соколов, 1973, c. 160; Зубарь, 1982, c. 110–

111; Зубарь, Мещеряков, 1983, c. 109–110].

Исследователи по_разному объясняют этот обряд. Некоторые из них, относят погребаль_

ные маски, нагубники и наглазники к апотропеям, ограждающим живых от умерших [Ореш_

ников, 1892, c. 7–8; Литвинский, 1972, c. 146; Зубарь, Мешеряков, 1983, c. 110; Русяева,

1992, c. 180; Rieth, 1973, s. 29–30]. Другие видят их предназначение в сохранении от разло_

жения тела, вместилища «души», которая должна возродится после смерти [Казанский,

1985, c. 45–46].

Погребальные маски помещали в могилы богатых или знаменитых граждан, для кото_

рых сооружались специальные погребальные постройки: пирамиды в Египте, купольные

гробницы в Микенах. В Ольвии обе маски также найдены в каменных склепах с богатым

погребальным инвентарем.

Погребальные маски и их заменители в Ольвии связаны не только с апофеозом умер_

ших, но и с идеей многодушия, которая распространяется в классической Греции. Об этом

пишет Гиппократ в корпусе «О диете» (I, 25). Эта идея более древняя, чем идея об Аиде.

Идея многодушия получила новое развитие в учении орфиков, имевшем большое рас_

пространение в Ольвии, причем она включала элементы древнейшего культа Диониса_Заг_

рея.

Золотые погребальные венки, нагубники, наглазники и маски, найденные на некрополе

Ольвии — местного производства. Доказательством чего является низкое качество этих

вещей [Толстой, Кондаков, 1899, c. 17; Русяева, 1992, c. 180]. Погребальными атрибутами в

древнем мире торговали храмы. В Риме они продавались в храме Венеры Либитины (Plut.,

Mor. Quest. rom., 23), а в Херсонесе — в храме Афродиты [Зубарь, Мещеряков, 1983, c. 111].

В Ольвии, очевидно, их реализация происходила в святилище Диониса, культ которого

распространяется с конца V в. до н. э. и существует по первые века нашей эры включитель_

но. Это возможно еще и потому, что ольвиополиты чтили культ Диониса хтонического [Ру_

сяева, 1979, c. 88–99; 1992, c. 96–100].