312. Л. М. Леонидову

Февраль (после 20-го) 1909

Москва

Дорогой

Леонид Миронович,

   сегодняшнее собрание ваше я считаю очень важным, если дебаты будут направлены в ту сторону, где затаился опасный враг театра и искусства.

   Этот враг -- ремесло.

   С ним надо бороться.

   С ним надо учиться бороться.

   Чтобы убедить товарищей в этой грозящей нам опасности и повлиять на дебаты в этом направлении, я хочу подкрепить свой последний протокол, написанный по поводу мнения г. Сулержицкого, дополнив его новым убедительным фактом¹.

   Говорю о последнем спектакле "Ревизора". Вернее, о 1-м и 5-м актах его.

   Я не только не могу упрекнуть кого-нибудь из участников спектакля в небрежном и нелюбовном отношении к своим ролям,-- я могу сделать совсем обратное: пожалеть о том, что в этих актах было слишком много старания и потому -- мало искусства.

   Но...

   Результат неутешительный.

   Таких спектаклей не должно быть в Художественном театре.

   Это не искусство...

   Это добросовестное ремесло. Это искажение Гоголя.

   Скажут, что я присмотрелся, что мои товарищи не могут меня увлекать, так как я слишком требователен к ним и слишком хорошо их знаю.

   Это было бы ошибочным мнением.

   Почему же в том же спектакле я краснел в 1-м и 5-м актах и хотел бежать из театра, а во 2-м я искренно наслаждался, в 3-м смотрел с удовольствием, а в 4-м лишь изредка скучал? На вопрос: почему те же лица хороши в одних актах и очень плохи в других, я берусь ответить и подтвердить свои доводы примерами.

   Для этого мне нужно

   1) чтобы труппа ясно сознала надвигающуюся на нее опасность. Заволновалась ею и не на шутку бы испугалась. Тогда случится

   2) -- то есть все захотят вооружиться против опасного врага. К счастью, я твердо убежден, что такое оружие найдено. Оно отточено долгой практикой театра и ждет, чтобы за ним пришли те, кто в нем нуждается.

   Следующая моя беседа в среду -- в 1 час дня.

С почтением

К. Алексеев