479. М. Г. Савиной

   28 марта 915

28 марта 1915

Москва

Глубокоуважаемая и дорогая Мария Гавриловна!

   Христос воскресе! Во время первого звона думали о Вас и о Вашем всегдашнем внимании к нам. Помните, за полчаса до первого петроградского звона -- подают милое письмо и большой пакет? Во все эти годы это было первым пасхальным приветствием. Мы ценим и помним Ваше всегдашнее внимание, но, как добрые старые москвичи-полупровинциалы, не находим настоящей формы и пропускаем удобные случаи высказать то, что постоянно просится из души. Вот и теперь, не вовремя расписался, так как у меня к Вам дело. Я исполняю свою обязанность и отдаю Вам отчет о Рустейкисе, которого Вы поручили нам¹. Прежде всего -- спасибо Вам за него. Думаю, что из него выйдет большой толк. Он прошел хорошо. Рецензий я сам не читал (уж очень ругаются), но мне говорили, что в главных газетах его похвалили и приняли, ну, а что пишут уличные листки -- не все ли равно? И публика его приняла и очень хорошо слушала, несмотря на акцент (в Пушкине). Он волновался, но хорошо владел собой. Во втором спектакле ему стало так уютно на сцене, что он от удовольствия отдался целиком своему чувству и начал купаться в своем приятном самочувствии, отчего получились огромные паузы, лишние и томительные, разбивающие стих; и тем не менее публика молча и очень внимательно слушала. Обаяние его несомненно и всеми признано. Он туго поддается дисциплине, но понемногу сдается и подчиняется. Недавно, на первой черновой генеральной, у нас была большая стычка. Он плакал, но очень скоро сдался, понял свою ошибку и сознался в ней хорошо, просто, без будирования. У него хороший характер, хотя он и не без литовской хитрости. В труппе он также принят. Материальное его положение урегулировано. Он получает теперь около 160--170 руб. в месяц при окладе в 12 мес., т. е. при годовой службе. Пришлось прибавить ему на содержание родных.

   Пушкинский спектакль очень сильно изруган. Публика слушает хорошо и как будто не скучает. Вероятно, виноваты мы, и нашим скромным талантам Пушкин не по плечу, но мы работали, как умели, и считаем, что только теперь мы начинаем настоящую работу на публике. Думаю, что невозможно сразу пережить глубоко Пушкина и в этом глубоком переживании дойти до той легкости, которой требует воздушность стиха. То тяжелится стих -- от углубления, то, наоборот, стих начинает парить, но зато и чувство лишь слегка скользит по сути. Мы, по-московски, не торопимся и не теряем надежд. Приедем в Петроград, там нас хорошенько обольют помоями. Дело совсем привычное, даже скучно было бы без этих помоев. Потом вернемся в Москву и, бог даст, к будущему году кое-чему научимся. Простите, что так заболтался. Вы, вероятно, разорваны на десять частей. Передайте мое почтение Вашему мужу и примите самые лучшие чувства от Ваших неизменных поклонников и почитателей

Марии, Константина, Киры и Игоря Алексеевых