465*. Из письма к л. А. Сулержицкому

15 июля 1914

Мариенбад

Дорогой и милый Лев Антонович!

   Как бы я хотел сейчас быть с Вами, около детей ¹ и в России. Здесь отвратительно. Погода -- 4--10 градусов. Седьмой день дожди, так что пришлось прекратить лечение. Маруся перелечилась, и у нее, должно быть, временное малокровие, сильные головные боли... Кажется, бежать скорее, но если бежать домой -- в Россию, то нет билетов по направлению к границе, так как здесь мобилизуют войска. С другой стороны, говорят, что забастовщики останавливают поезда и что теперь не проедешь и надо переждать; что войны никакой не будет; что Россия не может воевать. Во всяком случае, отсюда надо уезжать -- до такой степени здесь стало скверно русским. Долгое время даже не было газет, так что мы даже не ориентируемся, что у Вас происходит. Фантазия разыгрывается вовсю, и потому на душе -- скверно.

   Сидим и ждем известий от своей компании, так как в такие минуты надо съехаться и решать сообща. Санины (он, жена и сестра), двое Эфросов, Нина и Дима Качаловы уехали на юг не то Франции, не то Италии и там решают, где утвердиться для отдыха после лечения. Жена, Качалов, Гуревич и я кончаем лечение и ждем от них известий. Как только мы разыщем их, тотчас списываемся и съезжаемся. Будем телеграфировать о каждой новой остановке. Кроме того, выписываю денег сюда и жду их присылки, так как боюсь, что у многих из нашей компании деньги на выходе.

   От Киры было письмо, обстоятельное, спасибо ей и Вам за Ваше -- тоже обстоятельное.

   ...Фантазия, перебирая все возможности, все время витает вокруг Вас. Как вам поступать в случае войны или революции? Ничего отсюда понять нельзя, но казалось бы, что лучше всего пока сидеть на месте и не двигаться. Даже если б была революция, все-таки в деревне, пожалуй, лучше, чем в Москве. В случае войны? -- вот тут я начинаю теряться. Во всяком случае, условимся. Если б мы потерялись, где нам найтись? Три места: 1) Художественный театр, 2) Каретный ряд и 3) контора Т-ва "Владимир Алексеев". Вот где мы будем узнавать друг о друге и одновременно в три места и будем посылать письма.

   Я знаю, Вы улыбнетесь моей предусмотрительности, а дети будут смеяться. Но... они тоже смеялись, когда я в своей обостренной фантазии предполагал то, что случилось теперь, благодаря тому, что мы все разъехались.

   Еще забота -- бабушка на Кавказе. Как быть с нею в случае...?!!!

   Благодаря той же предусмотрительности я прилагаю письмо к Василию Петровичу Телепневу в Москву Т-во "Владимир Алексеев" (Ильинка, против Купеческого банка, дом Северного страхового общества). В нем я пишу, чтоб он по приказу Киры или Игоря выслал сколько нужно из моих денег.

   При сложившихся обстоятельствах надо иметь кое-что про запас. В случае каких-либо недоразумений обращаться можно за советом: Владимир Сергеевич Алексеев, Александр Иванович Шамшин, Николай Васильевич Егоров (Т-во "Вл. Алексеев"), Стахович, Немирович-Данченко. Адрес Стаховича: Елец. Пальна. Адрес Немировича: Екатеринославской губернии, почтовая станция Больше-Янисоль, имение "Нескучное", Немировичу-Данченко.

   Если не удастся проехать сушей, придется ехать морем. В случае всеевропейской войны -- думается, легче будет проехать югом, чем северными морями.

   Внутри себя -- я не верю тому, что все, что я пишу, осуществится, так что не очень смейтесь надо мной.

   Боюсь сыграть и дурака, поверив первым слухам, бросив все и прискакав сейчас же в Москву, в Каретный ряд, чтоб там и засесть, так как деваться некуда. Даже на Кавказе не сыщешь теперь такой квартиры, которая дала бы возможность отдохнуть и питаться, не говоря уже о подмосковных. Если после такого сезона, после щелочения, которое на этот раз, при холодах, нас так обмалокровило, просидеть в Москве, вместо того чтоб прожариться на солнце на юге,-- пожалуй, и не вытянешь сезона до конца.

   Пока обнимаю Вас нежно и любовно, и люблю, и обязан больше, чем когда-нибудь. Вы поймете, что в том настроении, в котором мы сейчас находимся, наши благодарность, надежда и вера в Вас удесятеряются. Низко кланяюсь и Ольге Ивановне за ее гостеприимство и заботы, которые теперь особенно дороги. Нежно обнимаю Кирюлю с Игорьком. В случае серьезного поворота жизни -- вот случай показать и мужество и самостоятельность, которой они справедливо добиваются. Как только выяснится положение -- телеграфирую. И если дело повернется в благоприятную сторону, сейчас же телеграфирую детям о выезде за границу.

   Нежно обнимаю еще раз детей своих и Ваших, Вас, целую ручку Ольге Ивановне и Вахтангова -- обнимаю.

Ваш душой К. Алексеев

   Почему я пишу Вам, а не детям -- понятно. Но кроме того, может быть, Вы не захотите и показывать им моего письма, чтоб не ронять хорошего настроения.

   Может быть, ничего серьезного и нет, и все преувеличено моим обостренным воображением. Обнимаю.

   Autriche, Marienbad. Hôtel "Casino" Alexêeff.

   15 июля / 28июля 1914

   Всякое мое слово не принимайте как какое-нибудь определенное указание. Я издали могу очень ошибаться. Вам виднее, что делать, на месте. Вам и книги в руки.

   А вернее всего, что все это -- нервы. Не скрою, они в плохом состоянии, и я очень волнуюсь. Примите это во внимание, читая письмо.