437*. О. В. Гзовской

16 апреля 1913

Петербург

Дорогая и милая Ольга Владимировна!

   Воистину воскресе!

   Разрешите мне написать Вам на блокноте. Почему? Психологическая тонкость. Когда хочешь писать письмо, вынимаешь конверт, но торжественность обстановки пугает: "приступаем к важному делу писания". Если же случайно открываешь, как сейчас, блокнот и без приготовления пишешь, то меньше готовишься. Если меньше готовишься, чаще будешь собираться, т. е. посылать письма, а мне бы хотелось, чтобы связь с театром и тоска по нем не остывали в Вас, чтобы Вы чувствовали, что о Вас и думают и вспоминают.

   Спасибо Вам за Ваши милые, теплые, сердечные письма. Верьте, они мне очень дороги, и я очень сильно ценю их, особенно теперь, когда я тяжело переживаю обиду, нанесенную мне Коонен. После четырех лет работы (хоть неудачно, но тем не менее от всего сердца) она пришла и довольно легкомысленно и жестоко объявила мне: я ушла из Художественного театра¹. Каюсь, я разревелся и ушел из комнаты. С тех пор мы и не виделись.

   Будьте покойны: идет "Трактирщица" в Художественном театре и "Эльга" в студии ². Я прочел "Свадьбу Фигаро", и мне не очень понравилось, и Бенуа говорит, что суховато.

   Это отлично и важно. Ищите себя такой простой, какой Вы бываете в капоте, в ночной сорочке, с мамой, братом, и замечайте это самочувствие. Владейте им, чтобы оно всегда было связывающим Вас с жизнью, источником правды.

   Встречал пасху один, в Москве, а наши были в Петербурге. Почему? Потому что я задержался в Москве с квартирой студии. Не помню, писал я Вам или нет, это важно, и потому я повторяю: из старого помещения нас погнали, и, кажется, удастся снять на Малой Дмитровке (угол Страстного монастыря), где была постоянная выставка картин. Прекрасное помещение. Два фойе, хорошие уборные для артистов, зал на 260 человек.

   Вчера прошел "Пер Гюнт" -- сносно, будут ругать, но не очень. Первый акт -- с большим успехом, последующие -- слабо. Сегодня "Екатерина Ивановна". Первые два акта -- с успехом. После второго вызывали без протеста автора, подали венок от "Шиповника". После третьего -- аплодисменты с шиканьем. После последнего -- друзья вызывали, было и шиканье.

   Бедная Дункан. Вспомнить жутко³.

   Где будем летом -- бог весть. Если за границей, конечно, повидаемся. Из Одессы поеду в Крым, в Батилиман -- строить дачу и комнату для Вас и для Владимира Александровича. Боюсь сглазить и радоваться насчет лейкоцитов. Дай бог, вот было бы славно, гора с плеч, и впереди надежды. Чудо!

   Вчера был в Александрийском. Меня пригласили за кулисы и с почетом принимали. Аполлонский выражал свою преданность системе. Юрьев, Судьбинин, Брагин, Корвин-Круковский поддакивали. Просили заходить и разговаривать с ними?!.. А играли они "Обрыв". Господи, да простит им господь эту безграмотность и кощунство⁴. Да, забыл совсем. В первом спектакле "Мнимого больного" я получил цветы с Вашей милой запиской. Я был очень, очень тронут и, свинья, не поблагодарил. Спасибо! Целую Ваши ручки и, если муж позволит, то и в лобик. Польщен и счастлив за поддержку энергии относительно моих записок, а то у меня охота остывает. Никто не читает, кроме Вас и Владимира Александровича. Спасибо ему за его милое письмо. При первом случае напишу ему. Пусть переводит "Трактирщицу" и пока держит в секрете, инкогнито, до поры до времени. Как переведет акт или два, пусть высылает. Мне надо за лето зубрить слова. Бенуа интересуется "Трактирщицей". Новость! Кажется, Бенуа будет служить в театре как заведующий художественной частью. Это большое приобретение.

   Целую ручки. Помню, люблю, думаю и радуюсь за Вас, заглядывая в артистическое будущее.

Сердечно преданный и любящий

К. Алексеев

   Жму руку Вл. Ал.