3. Философский скептицизм и вольнодумство

В эпоху Просвещения распространяется деизм. Деизм признает существование Бога, но ограничивает Его бытие функцией первотолчка: Бог сотворил мир и больше не вмешивается в его дела. Это религиозность, лишенная мистики, ей не нужны отношения с Богом. Поэтому Бог деизма – просто необходимое, безличное, разумное и вечное начало. Из такого понимания Бога естественно следует отрицание всякой обрядности, священной истории – всего, что составляет содержание и учреждения «позитивной» религии. Все это, по мысли просветителей, бесполезные суеверия, плоды страха и невежества. Всем известен боевой клич Вольтера: «Раздавите гадину!», обращенный не против веры в Бога как таковой, а против «позитивных» религий.

Однако после Вольтера и собственно вера в Бога стала подвергаться нападкам. Например, Гольбах считал, что религия вообще, воспитывая в человеке страх перед невидимыми тиранами – богами, приучает его и к поклонению тиранам земным, видимым. Религия подавляет в человеке самостоятельность и независимость мышления.

Но при этом даже в эпоху Просвещения были и другие явления. Несмотря на провозглашение разумной религиозности, на провозглашение борьбы с предрассудками и суевериями, именно XVIIIв. стал веком пышного цветения разнообразных тайных обществ. В началеXVIIIв. создается первая объединенная («Великая») масонская ложа в Лондоне. Масонство стремительно распространяется по Европе, несмотря на несколько булл папы, отлучающих масонов от Церкви. Именно вXVIIIв. жил знаменитый граф Калиостро, который приобрел большое количество поклонников, например, прозревая будущее в бутылке с водой и торгуя некойprimamateria, возвращающей молодость. Этот интерес к мистике, тайности – обратная сторона разумности и, как ни странно, последствия борьбы с предрассудками.

В XIX в. религиозные чувства приводятся «в порядок», цивилизуются. В европейских обществах ценится разумная вера, без особой мистической экзальтации. Вера эта и у католиков, и у протестантов вполне практична: Бог помогает христианам в их, даже вполне светских, делах. Это рассудочное, функциональное отношение к Богу, утверждавшееся в буржуазном обществе. Такая вера, несколько формализованная, спокойно-разумная, удачно сочеталась с правовой и моральной цивилизованностью европейцев.

Однако в то же время распространившийся материалистический атеизм, развитие естественных и точных наук оттесняли веру. Церковь, приспосабливаясь к новой ситуации, сама не то чтобы онаучивалась, но приземлялась. Люди XIX в. посещали церкви, исполняли обрядность, но эмоциональность веры явно угасала. Религиозность становилась трезвой. Уже в середине XIX столетия датский философ Серен Кьеркегор выступил с беспощадной критикой «христианства профессоров», слишком рассудочного христианства. Таким образом, в Новое время сама религиозность обмирщается, и культура становится вполне светской.