Литература

Пиренейская литература XVI—XVII вв. переживала период складывания основных ренессансных жанров, на первом этапе — не без влияния итальянских образцов, хотя и на мощной местной основе. Но период становления ренессансной литературы здесь был краток — уже в конце XVI — начале XVII в. в ней возникают кризисные явления, окрашенные в трагические тона приближающегося барокко. Осознание разрыва между гуманистическими идеалами и действительностью рано пришло к испанским и португальским мыслителям, что вполне объяснимо, если вспомнить обстановку в стране и колониях.

Первые ростки нового видения появились в Каталонии, прорвавшись сквозь жанровые рамки рыцарского романа «Тирант Белый» Джоанота Мартореля (1441?—1470?). Однако к концу столетия каталонская литература, вскормив кастильскую своими соками, уступает ей место. Кастильская литература подхватила и развила жанр рыцарского романа. Знаменитый «Амадис Гальский» Г.Р. де Монтальво вышел в свет в четырех частях в 1508 г. и, пережив 330 переизданий, благодаря усилиям разных авторов разросся до 12 книг и был переведен на многие языки, европейские и неевропейские. «Амадис» был лучшим, но не единственным романом такого типа. Вслед за ним появились «Пальмерин де Оливия», «Зерцало рыцарей и государей» и др.

Рыцарский роман имел огромную аудиторию. Им зачитывались Тереса де Хесус, конкистадор Берналь Диас, Карл V. Успех его объясним прежде всего тем, что он стал той «массовой» литературой, которая приходила на смену бытовавшему ранее устному творчеству — сказкам, легендам, балладам — и которая давала психологическое убежище читателю — современнику бурного и трагического перехода в новую эпоху. В то же время испанский рыцарский роман хорошо передавал основные настроения времени — радость освоения мира, светскость. Будучи ответом на духовные потребности эпохи, он оказывал и обратное влияние, предлагая модель поведения, которой следовали при испанском и французском дворах. Как литературное явление рыцарский роман содержал в себе элементы формировавшегося плутовского романа и того иронического подхода к герою, который станет характерным для Сервантеса.

Значительным произведением испанской литературы стал роман-драма «Селестина» Ф. де Рохаса (ум. 1541). Пожалуй, впервые так ярко и откровенно было рассказано о любви как самоценном земном чувстве. Характерно, однако, что этому светлому чувству и доброму миру любви противостоит мир городского дна, который герои не в силах побороть.

Смена идейного и психологического климата на полуострове в середине XVI в. вызвала разную реакцию в поэзии и прозе. В поэзии все больше ощущается стремление к изысканности и экзальтации, как в стихах Ф. де Эрреры (1534—1597), появляются мотивы разочарования в земном, как у Луиса де Леон (1527—1591). Неоплатонические идеи вдохновляли творчество поэтов-мистиков — Леона Эбрео, Луиса де Гранада, Тересы де Хесус, Хуана де ла Крус, — отразившее тонкие переливы человеческих чувств, восхищение красотой природы, освященные любовью к Богу. Барочными чертами отмечено творчество Луиса Арготе де Гонгоры (1561—1627), поэта и капеллана королевского дворца. Нарочито усложненный стих, обилие метафор, изощренный символизм и уснащение стихотворного текста неологизмами делали его доступным для достаточно узкого круга почитателей, среди которых был, кстати, Сервантес. Гонгора поднял на небывалую высоту технику стихосложения и создал особый поэтический стиль — гонгоризм, точно передававший трагизм мироощущения автора.

Проза середины XVI в. ознаменовалась возникновением плутовского романа, родоначальником которого стал анонимный роман «Жизнь Ласарильо с Тормеса, его невзгоды и злоключения». Он представляет собой типичный роман в новеллах, выросший непосредственно из средневековых поучительных историй. Однако в нем все наоборот по сравнению со средневековой моралью: плут побеждает, честный страдает, добродетель не вознаграждается, более того, все видимое оказывается по сути противоположным себе. Смягченный юмором, в романе тем не менее явственно звучит трагизм несоответствия идеального и реального, столь типичный для искусства XVI в., трагизм подчинения человека действительностью, а не наоборот. Историческая конкретика, реализм изображения, едкая сатира принесли роману необыкновенную популярность у читателей, он был переведен на другие языки и имел множество подражателей.