Литература

В эпоху Возрождения литература в Нидерландах, как и в других странах Западной Европы, развивалась по двум языковым руслам: на латыни, где главная творческая роль принадлежала гуманистам, и на общем для страны национальном языке письменности. Он сложился преимущественно на основе диалекта Брабанта, одной из крупнейших провинций, и успел настолько закрепить свои единые нормы до раскола страны в 1579 г., что остался до наших дней литературным языком и для говорящих по-голландски жителей современных Нидерландов, и для фламандцев — части населения Бельгии. На исходе Возрождения поэт и теолог X. Спигел, друг Коорнхерта, славил в «Диалоге о нидерландской литературе» (1584) многообразие возможностей родной речи, ее гибкость и выразительность.

Основная часть литературы на нидерландском языке создавалась редерейкерами — риторами, членами устроенных на цеховой лад объединений любителей театра и литературы. Такие кружки создавались в городах еще в средние века для постановок религиозных драм-мистерий, превращавшихся в многодневные зрелища с массой участников, и для организации других религиозных и официальных празднеств. В XVI в. общества были широко распространены уже не только на юге страны, где они зародились, но и на севере, причем именно в этом столетии их общее число увеличилось втрое по сравнению с XV в. и достигло максимума — почти тысячи. По традиции внутри кружков и между ними устраивались поэтические состязания и диспуты на заданные темы, причем крупнейшими были соревнования целых провинций и между провинциями. После установлении в Нидерландах режима Альбы, опасавшегося использования деятельности объединений в антииспанских целях, состязания между провинциями, а затем и другие публичные выступления редерейкеров были запрещены.

Хотя редерейкеры, чья деятельность была сродни немецким мейстерзингерам, основное внимание уделяли поэзии, главные их достижения в конце XV—XVI вв. оказались связаны с драматургией. Около 1475 г. неизвестный редерейкер сочинил на заданную тему «действо» под названием «Элкерлейк» («Каждый человек»). К человеку, которого на Пиру Жизни сопровождают аллегорические фигуры Добродетели, Мудрости, пяти чувств, неожиданно является Смерть, требуя отчета за прожитое. Постепенно все оставляют человека, и лишь Добродетель сопровождает его от Исповеди к Причастию и, наконец, до могилы. Философски-нравоучительное «действо» пользовалось успехом на родине и оказало влияние на драматургию ряда стран.

Прочные традиции средневековья постепенно стали сплетаться у редерейкеров с новыми веяниями. Около 1500 г. аноним, переработав в стихах народную легенду, создал «действо о чуде» —драму «Марикен из Нимвегена». Девушка Марикен, жаждуюшая познать мир, отдает душу дьяволу в образе молодого человека, семь лет ведет с ним разгульную жизнь, но под впечатлением спектакля о Милосердии, который играет бродячая труппа, чудесным образом раскаивается в грехах и уходит в монастырь. В «Марикен из Нимвегена» появились черты психологизма, живых человеческих страстей, реальный бытовой фон.

Дальнейший шаг в правдивой обрисовке персонажей и бытовой среды, но без отказа от средневековых традиций использования аллегорических фигур, был сделан редерейкером К. ван Рейсселем в изданном в 1561 г. «Зерцале любви». В драме рассказывалось о несчастной любви и гибели сына купца и девушки из простонародья. К этому времени взаимные влияния гуманистической литературы и творчества редерейкеров стали все более частыми.

В поэзии редерейкеров, которая делилась на три типа — благочестивую, любовную и потешную, назидательные задачи улучшения нравов неизменно окрашивали любые виды их творчества. В 1555 г. был издан труд церковного нотариуса, редерейкера М. Кастелейна «Искусство риторики», в котором автор дал свод знаний о вековом опыте литературы риторов и с патриотических позиций обосновывал достоинства родной речи.

В поэтическом творчестве редерейкеров одной из вершин стали стихи антверпенской учительницы Анны Бейнс (1493—1575). Она сочетала риторическую технику и философские размышления с силой искреннего лиризма. Хотя поэтесса немало своих сочинений посвятила страстной пропаганде преимуществ католической веры и обличению протестантов, лучшие ее создания связаны с темами любви и описаниями мук души, исстрадавшейся от тщеты и суеты, царящих в мире.

Гуманистическая поэзия XVI в. обогатила литературу новыми мифологическими образами, новыми формами и мотивами. Особенно выделяются в ней Иоанн Секунд (1511—1536), автор сборника «Поцелуи» (1535), и Ян ван дер Нот (1540—1595). Секунд в латинских стихах удачно разработал тему, излюбленную еще Катуллом, и дал пример целой литературе о поцелуях, которая вскоре возникла и в других европейских странах. Ян ван дер Нот писал на нидерландском языке. Он испытал сильное влияние итальянской и особенно французской ренессансной поэзии, перерабатывал по-своему стихи Петрарки и Дю Белле. Его сборник «Роща» (1570) мотивами стихотворений нередко перекликался с Ронсаром, но своим образам нимф и обстановке, их окружающей, Нот легкими штрихами придавал оттенки нидерландского колорита. В позднем творчестве он не раз обращался к библейской тематике и использовал при этом, казалось, бы трудно совместимую с ней, разработанную Ренессансом форму сонета.

Борьба за независимость Нидерландов вызвала к жизни бурную активизацию религиозно окрашенного песенного творчества масс. Особой популярностью пользовались «песни гёзов», полные патриотического воодушевления, мотивов мести врагам, патетического прославления героев борьбы за свободу. Многочисленны были также переработки на песенный лад псалмов, переведенных на родной язык. Музыку к этим «песням на псалмы», имевшим не столько художественное, сколько пропагандистское значение, порой писали видные композиторы, вовлеченные в конфликты времени.

Музыка

С середины XV в. в европейской профессиональной музыке ведущее место прочно заняла нидерландская школа полифонии. Ее истоки были интернациональны: она впитала достижения англичанина Джона Данстейбла (ум. 1453), французской, а позже и итальянской музыкальной культуры. Разносторонне разработав мастерство многоголосия, нидерландские композиторы сформировали его «строгий стиль», развитие которого увенчало готику и вместе с тем привело к становлению музыки уже иного, ренессансного типа. Раскрытие возможностей школы шло стремительно и непрерывно до 1520-х годов, и весь этот период с середины XV в. творчество нидерландских композиторов служило эталоном для других европейских стран, не исключая и Италии. Воздействие школы сохранялось и позже, на протяжении всего XVI в. Нидерландцы работали почти в 70 городах Европы, повсюду разнося свой богатейший опыт. Способствовало их влиянию и появление новой отрасли печатного дела — выпуска нотных изданий.

Характерно, что магистральная линия новых тенденций, которые пробивали себе дорогу изнутри поздней готики, оказалась связана прежде всего не со светской музыкой (в XVI в. она еще не определяла главные вершины музыкальной культуры), а с внутренней перестройкой церковной музыки. Нидерландские композиторы практически прошли мимо восхвалявшегося гуманистами античного одноголосия, тем более, что о нем знали лишь по литературным источникам — конкретное звучание античной музыки было неизвестно. Изменения в культовой музыке начались с того, что в неспешном развертывании «струящегося» готического многоголосия с характерной для него величавой грандиозностью одухотворенных образов, массивным звучанием хора а капелла, без солирующих голосов, возросла роль гармонизации, благозвучия. Нарастало равноправие голосовых линий в «многоярусных» построениях полифонии, усилилось значение индивидуально окрашенного переживания. Не случайно музыкальные теоретики той эпохи не только попытались наметить рубежи между «старым» и «новым» в музыке, но и впервые заговорили о «нарастании души», «выражении аффектов человека». Опора только на канонические образцы, чисто формальная изощренность и орнаментальность начинают подвергаться критике. В музыке стали шире использовать мелодику, в том числе песенного народного творчества, и как «цитаты», и, главное, как первооснову полифонической разработки в соответствии с задачами жанра, избранного композитором. Более ощутимо выступили и особенности авторской индивидуальности — в предпочтениях определенных текстов и жанров, в излюбленном характере звучания. Само возрастание роли личности композитора свидетельствовало о влиянии общей атмосферы ренессансного времени.

Нидерландская школа выдвинула за короткий срок ряд крупных талантов: ведущего мастера первого поколения Гийома Дюфаи (1400—1474), руководившего музыкальной деятельностью собора в бургундском городе Камбре; ценителя готических традиций, ставшего, однако, мелодистом в полифонии Иоаханнеса Окегема (1425—1497) — он сорок лет служил в придворной капелле французского короля; композитора Якоба Обрехта (1450—1505), который совершенствовал гармоническое многоголосие. Обрехт работал в Антверпене, где при соборе Богоматери сложилась крупнейшая в Европе хоровая капелла, и в Италии, при дворе герцогов д’Эсте в Ферарре. Кульминации своего развития школа достигла в творчестве Жоскена Депре (1440—1521), создавшего, по утверждению современников, «совершенное искусство».

Жоскен Депре служил в соборной и дворцовой капеллах в Милане, в прославленной мастерством папской капелле в Риме, при дворе французского короля. Опираясь на достижения новейшей итальянской музыки, виртуозно владея разносторонним опытом и техникой полифонии, от достиг в своих произведениях еще небывалой у нидерландцев гармонической проясненности многоголосия. Он обращался к традиционным формам хоровой полифонической мессы, которая оставалась ведущим музыкальным жанром ренессансной эпохи, к устоявшимся жанрам мотета и шансон, но сумел придать своей музыке новый, неповторимо личный отпечаток. Он создавал идеальные образы, ренессансно-стройные по движению мелодических линий, полные поэтической одухотворенности и просветленного лиризма, и не менее ярко выражал драматические черты своего противоречивого мироощущения, предвосхищая приемы фуги, которая сформировалась веком позже.

Опыт нидерландской школы был широко использован в различных музыкальных центрах Европы: римскими полифонистами во главе с Палестриной, венецианской школой музыкальной многокрасочности, начало которой положил нидерландец Адриан Вилларт, при дворах, в католических соборных капеллах. Повлиял он и на песнопения протестантов. После Жоскена Депре, однако, школа уже не выдвигала столь крупных новаторов, и ее доминирующая роль в западноевропейских странах пошла на спад.

Лишь в пору позднего Возрождения развернулось творчество еще одного великого композитора — уроженца Нидерландов, который подвел своеобразный итог предшествующему полифонизму (и не только нидерландскому). Это был Орландо Лассо (1532—1594). Он стал классиком «строгого стиля» и вместе с тем новатором, сумевшим дать музыке яркую индивидуальную окраску. Он использовал, в частности, сочную «звукоживопись». Лассо обращался к текстам античных поэтов и Евангелия, Петрарки и Ариосто, Ронсара и Ганса Сакса. Диапазон его творчества простирался от шуточных песен и любовных идиллий до скорбных образов «Покаянных псалмов» и цикла мотетов «Пророчества сивилл». Светские вокальные жанры развивались в его музыке наряду с сочинениями на темы страстей Христовых. Как многие мастера той поры, Лассо работал в разных странах Европы — в Италии, Франции, Нидерландах, Англии, Германии. Это способствовало широкому распространению его творческого опыта. Его слава помогла ему обрести те возможности, которые получали лишь самые выдающиеся музыканты: капелла, которую содержал баварский герцог в Мюнхене и которой Лассо руководил 34 года, была одной из крупнейших в Европе и насчитывала около 70 различных певцов и инструменталистов. Искусство Лассо отчасти уже перерастало в рамки Ренессанса, оно стало важной вехой на пути к музыкальным новшествам начала XVII в.

К концу XVI в. развитие музыки в Нидерландах и других европейских странах как бы раздваивается: с одной стороны, усилилось тяготение к синтетическим жанрам, выражающим драматический мир переживаний человека (этот путь привел к созданию в Италии «драмы на музыку» — оперы), с другой стороны, постепенно уравнивалось значение вокала и инструментальной музыки. В вокале росла роль сольного пения, а инструментальная музыка, обретая собственные специфические средства выразительности, обособлялась от слова. Нидерландец Филипп де Монте (1521— 1603), работавший при габсбургском дворе в Праге, стал одним из крупнейших мастеров мадригала — самого светского из музыкально-поэтических жанров XVI в. Он довел до совершенства образцы лирического пения. Начался расцвет искусства органистов, неотъемлемой частью которого сделалось мастерство импровизации. Главная слава их, однако, была впереди. В бытовом музицировании в Нидерландах на протяжении XVI в. самым любимым инструментом оставалась лютня. К концу столетия растет масса сочинений для этого инструмента. Через весь век прошла традиция использования небольших групп городских музыкантов на свадьбах, карнавалах и других праздниках, во время религиозных и официальных церемоний. В Антверпене они играли по праздничным вечерам, расположившись на одном из ярусов соборной башни, для гулявших по площади горожан.