4. Коммуникативная функция

Эта функция искусства связана с одной из глав­нейших для выживания человека, а именно с потреб­ностью в общении. «Искусство, — говорил Л.Н. Тол­стой, — вовсе не игра, как думают физиологи, не на­слаждение, а это просто один из видов общения людей между собой, и это общение соединяет их в одних и тех же чувствах»¹.

В исследованиях видных отечественных психоло­гов — сначала Л.С. Выготского, а затем А.В. Запорож­ца, М.И. Лисиной, B.C. Мухиной, многих зарубежных психологов — неоднократно было отмечено, что пер­вой потребностью ребенка на ранних этапах его раз­вития после того, как его накормили, является потреб­ность в общении с матерью. Полноценное или недо­статочное общение фатальным образом может повлиять на все «его дальнейшее развитие. Но важность обще­ния для развития человека и его выживания остается очень значимой и в зрелом возрасте. Ведь общество, как справедливо указывал К. Маркс, состоит не из ин­дивидов, «а выражает сумму тех связей и отношений, в котором все индивиды находятся друг к другу». В общении со взрослыми ребенок учится хо­дить, овладевает речью, необходимыми символами — буквой и цифрой, теми навыками и принципами пове­дения, которые приняты в человеческом обществе. Су­ровые эксперименты, поставленные жестокими случая­ми, когда маленький ребенок попадал к животным и вырастал среди них, наглядно доказывают, что, пройдя мимо человеческого общества, такой ребенок уже ни­когда не сможет по-настоящему стать нормальным

Генерация и селекция творческого мышления

Творческое мышление выполняет два главных дела. Одно — генера­ция, порождение новых идей, а другое —селекция, выбор из множе­ства этих идей тех, которые ведут к решению поставленных задач. Эти дела имеют противоположную направленность. Генерация приносит идеи, селекция их отбрасывает. Генерация направлена на увеличение множества идей, селекция — на его уменьшение. Взаимодействие этих противоположных линий мышления выливается в диалог меж­ду двумя «голосами»: один голос предлагает все новые и новые вари­анты, а другой придирчиво проверяет их соответствие условиям твор­ческой задачи и бракует до тех пор, пока какая-то не вызовет его одоб­рение. Этот диалог (назовем его «поисковым») занимает центральное место в творческой деятельности.

И генерация, и селекция регулируются правилами и установками (осознанными и неосознанными), которые выступают как способы порождения, формирования идей и как критерии их отбора. Эти пра­вила и установки могут в ходе творчества изменяться: в творческом поиске идет генерация и селекция не только нового идейного мате­риала, из которого строится решение задачи, но также и методов его генерации и селекции.

Таким образом, творческий процесс сам себя регулирует: в нем есть внутренняя логика, обусловленная содержанием творческой за­дачи. Это самоуправляемый процесс. «Свободен первый шаг, но мы рабы второго» (Гете): начавшись, творческий процесс дальше проте­кает по неизведанным путям, но не как попало, а в соответствии с направляющими его ориентирами. Идущие же вразрез с механизма­ми его самоуправления внешние управляющие воздействия могут завести его в тупик.

Творчество как способ развития культуры

Культура — это почва, на которой взрастает творчество. И в то же время культура — продукт творчества. Развитие культуры есть след­ствие множества творческих актов, совершаемых в истории челове­чества. Творческая деятельность — источник всех новаций, которые возникают в культуре и изменяют ее (за исключением случайных «мутаций» в ее содержании). В этом смысле творчество есть движу­щая сила развития культуры, важнейший фактор ее динамики.

Подчеркивая роль творчества в культуре, нельзя вместе с тем не­дооценивать значение репродуктивной, воспроизводящей деятельно­сти. Она необходима для поддержания жизни человеческого обще­ства и сохранения накопленного им опыта. Она спасает культурное наследство от разрушительного воздействия времени.

Однако без творческой деятельности не только изменение, но и сохранение культуры было бы не всегда возможно. Когда в обществе замирает творческая деятельность людей (а это случается в истории), его способность адаптироваться к изменениям среды падает. Утра­тившие смысл в новых условиях традиции становятся мертвым гру­зом, лишь отягощающим жизнь, и постепенно разрушаются, а новые, более эффективные формы поведения не приходят им на смену. Это ведет к деградации культуры и примитивизации образа жизни. Забы­ваются знания и умения, которые оказываются «лишними», хотя при творческом подходе к их использованию могли бы принести пользу. Подвергаются эрозии и гибнут сооружения, произведения искусст­ва, рукописи, книги — материальные воплощения культуры прошло­го, для сохранения и восстановления которых недостает ни сил, ни желания, да и нет возможности, так как для этого нужно было бы изобрести новые средства и новую технику.

В романе Татьяны Толстой «Кысь» рисуется фантастическая картина жизни людей после атомной катастрофы. У них сохранились еще кое-ка­кие следы погибшей культуры — предметы домашнего обихода, книги, отдельные обрывки знаний и обычаев. Они сумели даже как-то приспо­собиться к вызванным радиацией изменениям в природе и в своих соб­ственных телах. Но у них угасла способность к творческой активности. И даже чтение и переписка уцелевших «старопечатных» книг превраща­ется в бессмысленную механическую процедуру, которая никак не спо­собствует интеллектуальному развитию и духовному совершенствова­нию. До понимания их содержания дело не доходит: ведь для «открытия смысла» необходимы творческие усилия. Культурная жизнь затухает, и общество попадает в тупик, выхода из которого не видно.

Творчество — это механизм не только созидания нового, но и удер­жания старого в «работоспособном состоянии». Созидая новое, оно не просто отвергает старое, а преобразует его, развертывает заложенные в нем потенции. В творческом диалоге наряду с голосом нового звучит и голос старого. Действительно, прислушаемся более внимательно к поисковому диалогу. Голос одного из его участников — «органа генерации» — дышит оптимизмом и надеждой. Он уверен, что делает свое дело хорошо, если предлагаемые им идеи обладают новизной: ведь его назна­чение в том и состоит, чтобы создавать новое. Голос другого участни­ка - «органа селекции» - куда менее оптимистичен. Утверждая, что новое не всегда заслуживает одобрения, он то и дело вмешивается в работу собеседника, критикует ее результаты, уговаривает его соблюдать определенные «технологические нормы», выбросить на свалку одни заготовки и взяться за другие. Он видит свою цель в том, чтобы среди многочисленных идей выделить те и только те, которые обладают значимостью для решения творческой задачи, и сооружает из имеющихся у него в распоряжении нормативов фильтры, сквозь ко­торые способны прорваться лишь значимые идеи.

Таким образом, «орган генерации» ответствен за новизну, а «орган селекции» —за значимость результатов творческого поиска. Голос пер­вого есть голос новизны, а второго — голос значимости. Но новизна и значимость — это определяющие характеристики творчества.

Культурный фон творческой деятельности: отношение общества к творчеству

В современном обществе творчество далеко не всегда вознаграждает­ся по достоинству, но почти всегда рассматривается как почетное и уважаемое дело, возвышающее человека в глазах окружающих. Об­щество с интересом относится к творческим инновациям и охотно воспринимает их. Это создает благоприятный для творчества куль­турный фон, на котором оно выступает как высшая жизненная цен­ность и для многих становится смыслом всей жизни.

Однако такое отношение общества к творчеству — явление исто­рическое. На протяжении истории культурный фон творчества скла­дывался по-разному.

В первобытную эпоху для выживания людей в относительно не­изменных природных условиях важно было, прежде всего, не расте­рять накопленный предками опыт и передать его потомкам. Так как дикари еще не умели логически упорядочивать этот опыт, иннова­ции грозили разрушить его содержание. Мифологическая культура с ее системой магических ритуалов достаточно надежно справлялась с функцией сохранения и передачи опыта. Любые девиации, на­рушавшие освященные мифами норм поведения, пресекались строгими табу. Негативное отношение ко всему новому, выходящему за пределы установленных стандартов поведения, в этих условиях име­ло свое оправдание.

Конечно, и в самые древние времена люди не ограничивались лишь точным копированием заданных предками образцов деятельно­сти. Обновление их совершалось, но не как ожидаемое и одобряемое обществом дело, составляющее заслугу тех, кто рискнул им заняться, а скорее как некая ненормальность, заслуживающая осуждения или даже наказания. Поэтому творческая деятельность осуществлялась чаще всего исподволь, «небольшими дозами».

Этапы становления народного художественного творчества

Народное творчество складывалось как тянущаяся сквозь столе­тия последовательность множества малых инноваций. Новое на­капливалось буквально по крупицам. Так, произведения фолькло­ра приобретали художественное совершенство в результате уси­лий массы рассказчиков, певцов, музыкантов. Каждый вносил в них лишь очень небольшие изменения, но народная память в тече­ние веков отсеивала из таких изменений самое лучшее, сохраняла и передавала по эстафете в будущее. Процессы генерации и селекции растягивались во времени и совершались многими участниками, принадлежавшими к разным поколениям. Таким образом, народ со­здавал художественные ценности, постепенно проделывая за тыся­челетия такую творческую работу, которая у гениальной личности занимает какой-то краткий «звездный час». А в тех случаях, когда какие-либо шедевры искусства, или новые формы технологии, или крупные сдвиги в познании действительности были делом отдель­ных выдающихся людей, эти люди обычно оставались неизвестны­ми. Многие творцы, пролагавшие некогда новые пути в производстве, ремесле, искусстве, по-видимому, даже не предполагали, что они заслуживают какой-то похвалы или славы. Возможно, они скорее чувствовали, что делают нечто предосудительное, и скрывали свое авторство.

Великие мудрецы «осевого времени» (так К. Ясперс называет пери­од с VIIIпоIIвек до н. э., считая его начальным этапом развития ми­ровой цивилизации) — Лао Цзы и Конфуций в Китае, Будда в Ин­дии, Заратустра в Персии, библейские пророки в Израиле — в глазах современников были не творцами нового, выдвинувшими оригиналь­ные идеи, а скорее выразителями вечных истин, старых как мир. И при­зывали они своих последователей отнюдь не к творческому новатор­ству, а к послушанию и смирению. В Библии о человеческом твор­честве нет ни слова (речь идет лишь о творениях Бога — сотворении мира, земли, человека, а также о творении чудес «по воле Божьей»). Лишь в Древней Греции философское, художественное, техниче­ское творчество получило признание и стало вызывать восхищение. Но и там его понимали лишь как высокую степень мастерства в ка­ком-то деле, как умение мыслить, говорить, работать руками. Миф об Икаре, вздумавшем на крыльях своего творчества приблизиться к Сол­нцу, символизирует творческий взлет человеческой мысли, а падение Икара предостерегает: люди — не боги и их творения имеют предел совершенства.

Даже когда творческая деятельность начинает становиться замет­ным общественным явлением, отношение к ней в культуре еще долго продолжает оставаться неодобрительным. В Средние века складыва­ется двоякое истолкование ее источников и природы.

С одной стороны, в состоянии творческого вдохновения усматри­вают нечто порочное, греховное, идущее от сатаны, некую одержи­мость, связанную с впадением в экстаз, с потерей рассудка. На худож­ников и поэтов, увлеченных творчеством, смотрят как на людей «не от мира сего», чуть ли не психически ненормальных. Творчество — признак ущербности человека: «святые не творят».

С другой стороны, творчество рассматривается как дело Боже­ственное. По словам Фомы Аквинского, только Бог выступает как творец, человеку же пристало заниматься лишь копированием и под­ражанием. Тот, кто дерзает быть творцом, является либо орудием Бога, избравшего его для проявления своей воли, либо безумцем, впавшим в непомерную гордыню и посягнувшим на то, что может делать только Бог. В обоих случаях творчество рассматривается как нечто чуждое человеческой природе.

Поворот в отношении к творчеству начинается в Западной Евро­пе с эпохи Возрождения. Гуманисты видят в человеке носителя твор­ческого начала. Образ человека-творца окружается ореолом величия. Творческая личность получает в общественном мнении право на гор­дость и независимость.

Данте в XIVвеке приходилось унижаться перед панскими слугами, а дву­мя столетиями позже Микеланджело мог разговаривать с Папой Рим­ским, не снимая войлочной шляпы, и недовольно сетовать: «Папа мне до­кучает и меня сердит».

Новая трактовка творчества, зародившаяся в эпоху Возрожде­ния, постепенно получает все большое распространение и становит­ся важным элементом культуры индустриального общества. В XVI-XVIIвеках в Западной Европе складывается культ гениальности и само слово «гений» принимает современный смысл. Творчество при­обретает статус социальной ценности, а в способности к нему видят возвышающее человека достоинство.

Вплоть до XXвека господствует традиция сводить сферу творче­ской деятельности преимущественно к искусству и философии. По­степенно к ней все чаще начинают относить науку. В концеXIXвека выдвигается и обосновывается представление о творческом характе­ре технического изобретательства (Э. Капп, П. Энгельмайер и др.).

Происходящие в условиях индустриального общества процессы (в особенности ускорение темпов технического прогресса, повыше­ние уровня жизни, рост образованности населения) резко увеличи­вают потребности общества в творческом труде. И чем больше обще­ство заинтересовано в прогрессе, тем больше творчество почитается и поощряется общественным мнением.

Философская концепция психоанализа видит основу творчества в способности человека сублимировать сексуальность, переводить ее энергию в созидательный план в целях разума и культуры. З. Фрейд полагал, что в акте творчества происходит вытеснение из сознания художника социально неприемлемых начал и устранение тем самым реальных жизненных конфликтов. К. Юнг рассматривал бессознательное как более сложный сплав различных влияний и факторов, включающий в себя помимо персонального вытесненного опыта групповое и общечеловеческое начало, названное им коллективным бессознательным. Э. Фромм считал, что каждому человеку присуща потребность в преобразовании и изменении мира, которая должна находить выражение, поскольку он не выносит абсолютной пассивности.

Философы-экзистенциалисты мыслят творчество как единственно успешную попытку выхода из неизбежного конфликта человека с окружающей его средой. Для А. Камю, в созданном им образе бытия, творчество – альтернатива бессмысленному не-существованию. В философии В. Франкла креативная деятельность - один из неотъемлемых способов реализации свободного и ответственного бытия, в котором проявляет себя личность. Ж.П. Сартр считал творчество основой, присущей не только сфере искусства, но и морали, поскольку каждый человек находится в неповторимой жизненной ситуации с множеством альтернатив, где нет априорных ценностей, определяющих его выбор.

43