9.2. Киевская Русь. Принятие христианства

К на­ча­лу IX в. сложилось государство Русь, возникшее в ре­зуль­та­те объединения Новгородской Руси с Ки­ев­ской Русью после захвата новгородским князем Олегом Киева в 882 г. Русь объединила почти половину славянских племен вокруг Киева и ве­ла борьбу с ко­чев­ни­ка­ми и ва­ря­га­ми. Кроме того, Олег и его преемники старались подчинить Киеву оставшиеся независимыми восточнославянские племена. Древлян, северян, радимичей покорил сам Олег, уличей и ти­вер­цев – Игорь, вятичей – Святослав и Вла­ди­мир.

Воевала Русь и с Византией. Об успешности похода Олега свидетельствует рус­ско-ви­зан­тийский договор 911 г., условия которого были выгодны для Руси. Менее успешными оказались походы Игоря 941–944 гг., но они активизировали торговые и по­ли­ти­чес­кие отношения между Русью и Ви­зан­тией. Особенно много и упор­но воевал с Ви­зан­тией сын Игоря Святослав (971). Владимир продолжил походы своего отца Святослава против Византии и заставил Византию не только считаться с мощью Киевской Руси, но даже признать ее равенство, что нашло отражение в бра­ке Владимира с Ан­ной – сестрой византийских императоров Василия II и Кон­стан­ти­на IX. Укрепление государства требовало иде­оло­ги­чес­ко­го обоснования, которое в те времена обеспечивали религии. Язычество не отвечало этим потребностям. Безусловно, такой религией должно было стать единобожие.

Крещение Руси было событием огромной исторической важности в по­ли­ти­чес­ком, социальном и куль­тур­ном отношениях. Здесь надо иметь в ви­ду, что не было такого одноразового события, как быстрое и пов­се­мес­тное приобщение к хрис­ти­ан­ству целого народа Древней Руси. Имел место продолжительный, растянувшийся на целые столетия процесс введения христианства в ка­че­стве государственной религии централизованной Киевской державы, начало которому было положено еще князем Аскольдом в 867 г. (так называемое «первое Крещение Руси»). Собственно Крещение Руси, от которого отсчитывают начало истории Русской православной церкви, состоялось в 988 г., когда Владимир Святославович подверг крещению жителей древнего Киева. Затем имели место крещение новгородцев и жи­те­лей других древнерусских городов, расположенных в ос­нов­ном на водном пути от Киева к Нов­го­ро­ду. И, наконец, далее осуществлялся процесс утверждения христианства в ка­че­стве государственной религии древнерусской державы.

Крещение Руси явилось событием, суть которого состояла в прин­­ци­пи­аль­номвыборе, более чем на тысячелетие вперед пред­определившем важнейшие черты русской культуры. Выбор древнерусским обществом в ка­че­стве государственной, надплеменной религии именно восточного христианства был продиктован не только го­су­дар­ствен­но-по­ли­ти­чес­кой мудростью князя Владимира и тех слоев раннефеодального общества, которые он олицетворял и пред­став­лял в своей политике, но и предрасположенностью древней восточнославянской культуры именно к та­ко­му, а не иному выбору. Одной из важнейших предпосылок исторического религиозного выбора Древней Руси является ее геополитическое положение. Государство сформировалось на границе двух географических зон – степи и ле­сос­те­пи, что определило, по словам Л. Н. Гумилева, его уникальность в век­то­ре «Север – Юг». В то же время нахождение между Востоком и За­па­дом имело своим следствием подверженность перекрестному влиянию различных цивилизаций, что оказалось плодотворным для духовной жизни и куль­ту­ры русского народа.

Проблема выбора религии, а вмес­те с ней и оп­ре­де­лен­но­го куль­тур­но-ис­то­ри­чес­ко­го пути, стояла перед Русью очень остро: во‑первых, необходимо было достигнуть национального сплочения разрозненных вос­точ­но-сла­вян­ских племен; во‑вторых, древнерусской народности необходимо было геополитическое самоопределение в ко­ор­ди­на­тах «Запад – Восток», «Север – Юг»; в‑третьих, стояла проблема выбора наиболее естественных союзников в во­ен­но-политическом и ду­хов­но-культурном отношении и оп­ре­де­ле­ния главной угрозы своему на­ци­ональ­но-го­су­дар­ствен­но­му существованию. Восточный вектор социокультурной ориентации Руси обусловлен не только со­ци­аль­но-прак­ти­чес­ки­ми интересами, но и не­кой духовной доминантой, подтолкнувшей Русь, русскую культуру к выбору восточного христианства, будущего православия.

До своего исторического Крещения Русь проявляла большой интерес и к исламу, и к иудаизму. Иудаизм – общий культурный источник христианства и ис­ла­ма – был официальной религией одного из соседних с Ки­ев­ской Русью государств – Хазарского каганата. Об интересе к ис­ла­му сообщают два ранних мусульманских источника, содержащих упоминание о по­соль­стве русского князя в Хо­резм для знакомства с ис­ла­мом с целью возможного последующего принятия ислама Русью, что было следствием реальных религиозных колебаний древнерусских государственных мужей.

Хорошо известный рассказ русской летописи XII в. «Повесть временных лет» о вы­бо­ре веры буквально списан с ев­рейско-хазарской легенды о при­ня­тии новой государственной религии хазарским каганом. Разница заключается в том, что в пос­лед­ней говорится о по­бе­де иудея в со­рев­но­ва­нии христианского, мусульманского и иудейско­го послов, поскольку он произнес более убедительную речь. Этот факт подтверждает наличие куль­тур­но-ре­ли­ги­оз­ных контактов между Древней Русью и Ха­зар­ским каганатом. В ко­неч­ном итоге и ис­лам, и иуда­изм были отвергнуты руководителями древнерусского государства. Летопись содержит довольно случайную и по­вер­хнос­тную мотивацию этого отказа. Так, в ис­ла­ме Владимира привлекало многоженство, но в то же время нелюбым казались обрезание, запрет на употребление в пи­щу свинины и, особенно, на питье вина. Брезгливость вызывали некоторые обычаи и об­ря­ды. Кроме того, мусульманское богослужение явно отвращало русских послов подавлением личности и че­ло­ве­чес­ко­го достоинства; плюс к это­му возмущало, что в ме­че­ти стоят без пояса (сняв оружие), распоясавшись, что считалось у рус­ских неприличным. Общий нравственный вывод об исламе был таков: «Не добр закон их». Еще короче была отповедь иудаизму. Владимир, узнав, что «земли иудеев в Иеру­са­ли­ме, а са­ми они рассеяны по разным странам, так как Бог разгневался на отцов наших и от­дал эту землю христианам»¹, сказал, что такая религия несовершенна, коль скоро не смогла объединить народ даже территориально. Неприятие иудаизма проистекало не только и не столько из‑за изобилия запретов, что шло вразрез со стихийностью и сво­бо­до­лю­бием восточных славян, но, в пер­вую очередь, из‑за внетерриториальности этой религии.

Таким образом, ни ислам, который распространился среди многих восточных народов и стран и стре­мил­ся объединить всех правоверных и по­ко­рить неверных независимо от их территориального положения, ни иудаизм, который защищал идею избранного народа, скитающегося по свету и про­хо­дя­ще­го различные испытания, которые укрепляют веру и ве­дут к спа­се­нию, не были религией земли. Великий русский философ Н. А. Бердяев писал, что русским чужда мистика расы и кро­ви, но очень близка мистика земли. Эти две ближневосточные религии были последними звеньями в це­пи развития древнесемитской кочевнической культуры и зак­реп­ля­ли соответствующие обычаи, представления и сам образ жизни. Русская культура в процессе самоопределения стремилась преодолеть пережитки кочевничества в сво­их глубинных пластах. К это­му подталкивало само вековое противостояние восточных славян степным кочевникам. Русская земля по своему геополитическому положению, как уже отмечалось, была последним краем оседлости, подвижной и из­мен­чи­вой гранью между миром воинственных кочевников и ми­ром оседлых народов. Поэтому интересы Древней Руси были все же обращены в сторо­ну христианства, которое вносило в каж­дую осваивавшую его культуру черты оседлости, стабильности, одухотворенности бытия. Отсюда вполне закономерным был выбор русскими людьми, еще со времен Аскольда и кня­гини Ольги, в ка­че­стве основополагающей, государственной религии восточной ветви христианства.

Отказ от католицизма в ле­то­пи­си прописан невнятно. И хо­тя посланцы Папы Римского доказывали минимальность своих обрядовых запретов, Владимир отослал их со словами: «Отцы наши сего не прия­ли суть, и нам не след»¹. Предположительно, речь идет об изгнаниинемецких миссионеров в 961–962 гг. Другими словами, Владимир опи­рал­сяна некоторую традицию, ибо ре­ли­ги­оз­но-куль­то­вый опыт предков, хотя бы некоторых из них, говорил в поль­зу православия.

Православие было единственным религиозным течением, которое получило распространение среди восточных славян наряду с тра­ди­ци­он­ным язычеством. Лишь о Ви­зан­тийской церкви можно было сказать, что ее «прияли наши отцы». Многовековой опыт развития рус­ской культуры говорит о том, что в раз­лич­ных ее проявлениях – в ре­ли­гии и на­уке, в ли­те­ра­ту­ре и ис­кус­стве, публицистике и фи­ло­со­фии – везде первичным было содержание, а вто­рич­ной – форма этих феноменов культуры. Именно в вос­точ­ном христианстве русская культура стремилась найти адекватную себе форму, которая не противоречила бы ее устремленности в бес­ко­неч­ность и бы­ла бы способна связать вое­дино различные крайности. Такой идеальной формой для русского духа в X в. казался порядок ре­ли­ги­оз­но-куль­тур­но­го и об­ще­ствен­но-государственного устройства Византии. Византия олицетворяла для Древней Руси идеальную модель преодоления язычества в фор­мах христианства, притом в мак­си­маль­но близких куль­тур­но-ис­то­ри­чес­ких условиях.

Таким образом, исторический выбор русской культуры происходил по дуальной логике. Сначала имел место выбор между язычеством и мо­но­те­из­мом. При этом из пары «христианство – восточные религии (иудаизм, ислам)» было выбрано именно христианство как наиболее далекая от восточнославянского язычества религия, как способ преодоления культурных рудиментов кочевничества и зак­реп­ле­ния духа оседлости. А за­тем в па­ре «восточное христианство – западное христианство» предпочтение было отдано восточному как более близкомуязычеству богатыми ритуалами, наглядной изобразительной символикой, подчеркнутой эстетизированностью обрядовой стороны религии, ее праздничностью. Ле­то­пи­сь содержит легенду, свидетельствующую о пос­лед­нем, решающем, факторе выбора восточного христианства: про богослужение у нем­цев послы Владимира сообщают, что красоты не видно нисколько, о гре­чес­ком же богослужении послы, восхищенные его зрелищностью и кра­со­той, сказали, что не понимали, где находятся, на небе или на земле, ибо там Бог пребывает с людь­ми, и служ­ба лучше, чем в дру­гих странах.

Исследователи принятия христианства другими народами отмечают, что большинство искали доброго закона (как, например, болгарский царь Борис), просили учителей для разъяснения веры. Русские же искали, скорее, не закона, а бла­го­да­ти и кра­со­ты, которая, по словам Ф. М. Достоевского, «мир спасет». Выбор древними русичами между этикой и эс­те­ти­кой, между правом и не­ути­ли­тар­ны­ми ценностями (т. е. красотой) надолго определ в бу­ду­щем дефицит правовой культуры, имеющий место в России вплоть до нашего времени.