§ 5 Образование и образованность в средние века

После крестовых походов повысился спрос на грамотных людей, поэтому в XI веке увеличивается количество обучающихся в соборных школах клириков (священнослужителей). Появляются и нецерковные школы, преподаватели которых — магистры (лат. magister “начальник; наставник”) — жили за счет платы, взимаемой с учащихся. В XI—XII веках возникают первые университеты (лат. universitas “совокупность”): сначала в Болонье, затем в Париже — знаменитая Сорбонна, а позже и в других городах. Каждый университет имел свою профессиональную направленность, хотя в него входили и такие обязательные факультеты (лат. facultas “способность”), как богословский. Например, в Болонском университете обучались юристы, в Саламанке (Испания), Монпелье (Франция), Салерно (Италия) изучали медицину, в Оксфорде (Англия) лучше всего преподавали математику и астрономию. В Сорбонне готовили богословов, и именно она стала в более поздние времена оплотом обскурантизма (лат. obscurans “затемняющий”) — мракобесия, крайне враждебного отношения к знанию, просвещению и науке.

Хартия об основании Сорбонны. 1256 год

Университеты обслуживали нужды государства и церкви, поэтому они получали особые права — привилегии, помощь деньгами, поддержку в спорах с городскими властями. Самой ценной привилегией была независимость от светских властей: университет имел свой суд, печать и подчинялся правилам — статутам, утвержденным на общем собрании университета. Преподаватели и студенты пользовались вольностями: их освобождали от воинской повинности, дорожных пошлин и ночной сторожевой службы в городе. Они платили за жилье меньше, чем другие приезжие. Даже римский папа, со своей стороны, ограничил вмешательство епископов в дела университета, например, запретил наказывать провинившихся без его ведома, разрешил магистрам прекращать занятия в случае нарушения независимости и прав университета.

В университетах существовали отдельные организации студентов и преподавателей: преподаватели объединялись в факультеты, а студенты, прибывшие из разных мест,— в землячества. Членами факультета могли быть лишь те, кто имел ученую степень доктора или магистра. Они выбирали старейшего из преподавателей деканом, и он возглавлял факультет.

Чаще всего университет не имел единого помещения для занятий, поэтому либо снимали подходящие для этого помещения в городе, либо преподаватели проводили занятия у себя дома. Если в доме не хватало места для всех желающих, то лекция читалась из окна дома, а студенты рассаживались прямо на улице, подстелив под себя солому.

У

Учитель и школяры.

Миниатюра из

"Комментариев ко 2-й

книге Декреталий"

Антония де Бутрио. XV век

В

Вольфрам фон Эшенбах.

Миниатюра из рукописи

XIV века. Гейдельберг

Обучение было дорогим и нелегким: книги стоили немало, чаще всего их переписывали от руки, взяв в специальном магазине — архиве — за небольшую плату. На занятиях магистр читал необходимые книги вслух, разъясняя трудные места. Студент должен был выучивать большинство текстов наизусть, за нерадивость он мог подвергнуться телесному наказанию.

Несмотря на жесткие условия учебы, а для многих и жизненные трудности, студенческая братия (хотя латинское слово studio означает “занимающийся”) чувствовала себя особой вольницей, которая не только приобщается к наукам, но и наслаждается радостями жизни. Студенты, как и другие сословия средневековья, были тесной общностью людей, имевших свои законы, свой образ мыслей, свои формы существования и своих выразителей всего этого в искусстве — вагантов (лат. vagari “скитаться”), воспевавших природу, любовь, вино, азартные игры. Студенты всем укладом своей жизни утверждали особый демократизм отношений, поскольку среди них были люди не только разных сословий, но и разных народов. Их объединяли общие интересы, возраст и язык. Все обучение и общение шло на латинском языке, поэтому студенты могли свободно менять место обучения, переходить из университета в университет в поисках того, что отвечало их желаниям и возможностям: и их везде понимали, и сами они понимали все необходимое для учебы и жизни. Этот же язык позволял бывшим школярам после окончания курса искать себе кусок хлеба практически в любом месте Европы.

Однако к XIII веку образованных людей стало больше, чем требовалось, и закончившим курс наук было все труднее найти себе службу в какой-нибудь канцелярии, учительскую кафедру или приход. В поисках работы они скитались с места на место, кормясь подачками священнослужителей или светских сеньоров и платя за это славословиями на латыни. Их вольная жизнь беспокоила как духовные, так и светские власти, принимались постановления, чтобы обуздать буйный нрав, шутовство и молодую прыть этой братии. Таких бродячих школяров, среди которых были представители самых разных слоев общества, хотя более всего — клириков, называли вагантами или голиардами (название взято из мифа о Голиафе). Первоначально слово “голиарды” обозначало “чертовы слуги” или “обжоры”, но постепенно из бранной клички стало гордым названием последователей гуляки и стихотворца Голиафа, организовавших свой бродячий орден со своим уставом, порядками, праздниками и песнями:

Принимает всякого орден наш вагантский:

Чешский люд и швабский люд, фряжский и славянский,

Тут и карлик маленький, и мужлан гигантский.

Кроткий нрав и буйственный, мирный и смутьянский.

[121, т. 2]

Поэзия вагантов была наполнена критикой сильных мира сего, они не скупились на самые острые высказывания и даже на брань, не щадя ни одного сословия, не исключая и королевской власти. Свои стихи ваганты писали на латыни. Хотя жили они среди народа, но народного языка чуждались, считали себя “культурными верхами общества”, знали цену своей учености, презирали невежество, часто обличая даже церковную власть Рима:

Алчность желчная царит в Риме, как и в мире,

Не о мире мыслит клир, а о жирном пире,

Не алтарь в чести, а ларь там, где ждут подарка

И серебряную чтят марку вместо Марка...

[249, с. 500]

Говоря о вагантах, оставивших заметный след в средневековой культуре, необходимо отметить, что это была поэзия молодых людей, наполненных любовью к жизни и к милым красоткам. Для ваганта не существует культа прекрасной дамы, у него есть подружка, не обязательно отличающаяся строгостью нравов. Для него приемлемы все красоты природы, причем не идеальной, как это было в поэзии трубадуров, а той, что окружает каждого в действительности, для него продолжает быть главным делом ученье, которое как в переводе, так и на латыни рифмуется с развлечением:

Быстро жизнь уносится,

Предана ученью!

Молодое просится

Сердце к развлеченью!

Наши нравы и уставы

Молодости сродные.

Нас весной зовут в забавы

Песни хороводные!

[121, т. 2, с. 512]

Трагизм культуры и идеологии вагантов заключен в том, что вагант, хоть и нищий, чувствует свое превосходство: он — аристократ духа, он ищет лишь просвещенных ценителей. Поэтому поэзия вагантов так и осталась явлением, связанным с сословиями клириков и рыцарей и только со своим временем. В более поздние времена она не возобновилась, не видоизменилась, не нашла своего продолжения.

На закате средневековья в кризисном состоянии были многие слои общества. Особенно остро воспринимались различные церковные распри и противоречия, вызвавшие не только большое количество ересей, но и совершенно сознательные попытки реформации институтов религии и церкви.

Вырождаются некоторые сословия: вместе с усилением королевской власти падает значение сеньоров, многие из которых разоряются в связи с развитием бюргерства, перенесением основной экономической роли из сельского хозяйства в город, на ремесленную часть общества, из которой впоследствии вырастет мануфактура, а затем и фабричное производство. Появление регулярной армии и огнестрельного оружия сделало ненужным рыцарство, оно хиреет, исчезая как значимое сословие, часть которого долгое время не гнушается промышлять разбоем на больших дорогах. Все это приводит к тому, что рыцарские доблести начинают восприниматься гораздо чаще иронически, чем всерьез.

Остановимся на вопросе о научной мысли средних веков. Распространенные представления отказывают этому периоду в праве на развитие науки, полагая, что средневековье после разрушительных войн раннего периода так и осталось на примитивном уровне. Этот взгляд не соответствует действительности. Конечно, раннее средневековье сопровождалось регрессом как в научном, так и в техническом отношении, о чем мы говорили. Последние императоры Рима не испытывали уважения ни к науке, ни к ученым. Император Юстиниан изгнал из Афин многих ученых и мыслителей, которые нашли себе приют на арабском Востоке и в Персии.

Там и укрепилось уважение к знанию, там переводили античные рукописи на персидский язык, что и создало предпосылки для последующего расцвета научно-технической мысли в арабских странах Востока и Европы. Приблизительно с VII века достижения ученых эллинистического мира легли в основу дальнейшего развития медицины, астрономии и математики. С древнегреческого на персидский язык были переведены рукописи Евклида и Архимеда, впоследствии переложенные на латинский. Но многие труды античных механиков сохранились лишь на арабском языке. Получившие образование в арабских государствах ученые, попав в Европу, становятся пропагандистами или хотя бы просто носителями его. Например, будущий папа Сильвестр II (Герберт) в X веке, обучившись “свободным искусствам” в Испании и вернувшись в Европу, стал учителем при дворе Оттона I. Именно он впервые перенес на европейскую почву арабские (индийские) цифры, абак (счеты) и позиционную систему счисления (хотя и без нуля). Он читал лекции по астрономии с демонстрацией созданных им “небесных сфер” (макетов), на которых можно было показать движение планет, звездное небо в разное время суток. Обучая геометрии, он использовал задачи практического характера.

При рассмотрении особенностей средневековой технической оснащенности следует отметить наличие ремесленного производства, существующего как система цехов. (В 1291 году согласно переписи в Париже числилось 4159 членов цехов, принадлежавших 350 профессиям и объединенным в 100 цехов). В Европе после упадка ремесленное производство медленно оживилось к VII—IX векам, а в XII—XIII уже охватило практически все страны Западной Европы. Конечно, цеховым организациям был присущ корпоративный эгоизм, тормозивший техническое и технологическое развитие: ограничивалось число работающих мастеров и учеников, устанавливались длительные сроки обучения, регламентировались объем выпускаемой продукции и применение технических средств производства. Например, статут парижских ткачей запрещал иметь в одной мастерской более трех станков. Но тем не менее растущие потребности сельского хозяйства, в котором подкованные лошади с грудными хомутами смогли тянуть более тяжелые (чем прежде) плуги с металлическими лемехами, появление артиллерии в XIII веке, растущие города ставили перед технической и научной мыслью новые задачи. Необходимо было решать проблемы водоснабжения городов, развивать транспорт и средства мореплавания. Это вело к более широкому применению новых машин, созданию новых механизмов. Именно Средневековье (не только европейское, но и восточное) изобретает порох, компас, книгопечатание, водяную мельницу для помола зерна, а затем и механические часы, применявшиеся в Европе с XI века. Развивались металлургия и горное дело, давшие впоследствии теоретические знания, связанные с различными отраслями промышленности, сельского хозяйства и военного дела.