Философия
Современная западная философия представляет собой множество течений, направлений и школ, различающихся по количеству приверженцев, характеру поставленных задач и способам их решения. Все они тесно связаны с культурой XX в., являясь ее порождениями и в свою очередь влияя на нее. Каждое из них предлагает свое осмысление различных сторон и тенденций развития современной культуры. К числу виднейших направлений принадлежат: позитивизм и постпозитивизм, феноменология, экзистенциализм, герменевтика, психоаналитическая философия (фрейдизм, неофрейдизм и юнгианство), структурализм, постструктурализм и постмодернизм. Характерными чертами современной философии стали эволюционизм, релятивизм и иррационализм.
Эволюционизм. Получившая философское обоснование в XIX в. учениях Фихте, Шеллинга и Гегеля, концепция развития, начиная со второй половины XIX в., обрела твердое обоснование в естествознании: в биологии (эволюционная теория Дарвина), геологии (от концепции формирования различных слоев Земли и до учения о планетарной эволюции Вернадского), астрономии (от концепции «тепловой смерти Вселенной» до теории «Большого взрыва») и т.д. В области социальных наук и философии, в частности, важнейшей новацией стало понятие объективного исторического времени, и социальная реальность стала описываться как историческая.
Релятивизм, или идея относительности всякого человеческого знания, т.е. его неполноты, частичности, фрагментарности на каждом этапе; развития человечества, и, соответственно, недостижимости абсолютной истины как полного набора знания обо всем бытии в целом. Впервые сформулированная в позитивизме О. Конта (1830-е гг.), эта идея затем утверждается практически во всех направлениях и школах современной философии, проявляясь в каждом из них по-своему. При этом в ряде течений акцент был сделан на субъективности истины и на равноценности различных субъективных истин (философия жизни, постструктурализм, постмодернизм и т.д.).
744
Иррационализм. Для многих течений философии XX в. характерна идея о принципиальной непознаваемости бытия и отсюда о необходимости обратиться к единственно доступному для философии миру явлений человеческого сознания (феноменам и ноуменам) и к человеческим переживаниям. Но и они часто объявляются недоступными рациональному познанию и постижимыми только интуитивно.
Развитие иррационализма в философии было связано с целым рядом факторов культуры и науки XX в. Так, хотя в области естественных наук доминировал рационализм, само развитие этих наук в некоторой степени способствовало усилению иррационалистических тенденций в культуре. Например, математизация и дифференциация наук привела к тому, что каждая «узкая» научная дисциплина становилась все более «закрытой» и непонятной для всех, кто не специализируется в данной области (в частности, для философов-гуманитариев), приобретая в их глазах характер чуть ли не «эзотерического» знания. Следствием этого стало, с однрй стороны, принципиальное размежевание методологии естественных и «чисто» гуманитарных наук (впервые теоретически осмысленное в неокантианстве в конце XIX — начале XX в.), а с другой — усиление тенденции иррационализма в философии. Крушение прежней механистической картины мира (ньютоно-картезианской), подрыв сциентистских настроений в западной культуре, а также открытия в области психиатрии способствовали подъему интереса к проблемам бессознательного и иррационального в человеческой психике и к феноменам сознания. Все это нашло отражение в философии жизни (Дильтей, Бергсон, Шпенглер и др.), феноменологии (Гуссерль, Хайдеггер, Сартр и др.), психоаналитической философии (Фрейд, Юм, Фром и др.), экзистенциализме (Бердяев, Шестов, Яс-перс, Хайдеггер, Сартр, Камю и др.), а в конце XX в. — в постструктурализме и постмодернизме. Кроме того, это способствовало росту интереса к тем течениям восточной (индийской и китайской) философии, в центре которых находятся феномены человеческого сознания (в первую очередь, к буддизму и веданте).
Философия Конкретные открытия в естествознании и ряде гу-
и другие науки манитарных наук и основанные на них различные концепции и учения оказали значительное влияние на современную философию: одни подтверждали какие-то философские идеи1, другие стимулировали возникновение особых школ и направлений в философии или хотя бы особых идей внутри этих школ2,
1 Например, эволюционная теория Дарвина, «стрела времени» в термодинамике, концепция «Большого взрыва» и т.д. подтверждали философские представления о развитии мира; выделение структурных уровней организации материи в биологии подтверждали философские идеи структурализма и общей теории систем, и т.д.
2 Например, открытия в области психиатрии прямо повлияли на становление психоаналитической философии, а открытия в области семиотики (общей теории знаков) и лингвистики оказали значительное влияние на появление и развитие структурализма, герменевтики, неопозитивизма, постпозитивизма и т.д.
745
третьи способствовали становлению общего «духа времени» и современной научной парадигмы и через нее влияли на те или иные философские учения.
Можно проследить ряд интересных соответствий, говорящих об общих тенденциях и параллелях в развитии философии и других наук. Особенно интересным и принципиально важным оказывается то обстоятельство, что и естественные науки, и философия пришли к выводу о важнейшей роли субъекта и человеческого сознания в общей картине мира...
Субъект в современной картине мира. В 1927 г. Нильс Бор для описания объектов микромира, изучаемых в квантовой механике, сформулировал принцип дополнительности. Его предпосылкой стал вывод о невозможности однозначным образом решить проблему природы света. Дело в том, что в некоторых отношениях свет ведет себя как поток частиц (корпускул), а в других — как волна. Данный принцип постулирует корпускулярно-волновой дуализм света и требует его «дополнительного» описания через взаимоисключающие понятия (и как потока частиц, и как волны). Сам Бор считал, что появление этого принципа связано с попытками объяснить явления микромира, находясь при этом в макромире, а именно:
во-первых, с попытками объяснить явления микромира посредством понятий, возникших при изучении макромира (т.е. в каком-то смысле как продолжение ньютоновской традиции недифференцированного отношения к миру, отказу от выделения принципиально различных структурных уровней бытия);
во-вторых, с общими сложностями образования понятий в сознании человека, связанных с разделением бытия на субъект и объект (здесь интересно отметить, что об отрицательных последствиях разделения на субъект и объект в европейской философии говорил уже Ницше, и эта идея оказалась подхвачена в феноменологии, экзистенциализме, прагматизме и т.д.);
в-третьих, с тем, что при наблюдении и описании явлений микромира мы не можем абстрагироваться от относящихся к макромиру наблюдателя и средств наблюдения.
Бор полагал, что «принцип дополнительности» является подходящим не только для описания объектов микромира, но и имеет общеметодологическое значение1, и действительно, в современной науке он получил широкое распространение в самых различных сферах знания. В философии же с ним можно сопоставить в первую очередь концепцию, имевшую место еще в джайнизме и суфизме, о том, что каждое философское учение правильно описывает только отдельную грань бы-
1 Сам Бор говорил о его применимости в психологии (опираясь при этом на учение Джемса) и биологии.
746
тия, а к пониманию его в целом можно приблизиться, только принимая все эти учения. В современной западной философии аналог этого принципа можно усмотреть в учениях, признающих существование только субъективной или интерсубъективной истины, а также в общем духе «плюрализма» в XX в., готовности признать возможность сосуществования различных взаимоисключающих учений.
Другая очевидная аналогия состоит в следующем. Неустранимость наблюдателя и средств наблюдения из физической картины мира, так же как сложности образования понятий в сознании наблюдателя, превращают любую картину мира в заведомо субъективную, т.е. картину мира, «увиденную глазами субъекта». Любая попытка приблизиться к объективной картине мира, уменьшить налет субъективности требует изучения субъекта и особенностей его сознания. Тем самым в центре внимания оказываются сам субъект, его познавательные способности и структура сознания. Именно это и произошло в современной западной философии. В восточной философии (и особенно индийской) субъект с его сознанием изначально находился в центре рассмотрения, и это также стало одной из причин того, что современная западная философия стала все более пристальное внимание обращать на восточную.
Тезис о неустранимости субъекта из современной картины мира подтверждается еще одним знаменитым принципом, появившимся в 1930-е гг. в современной физике — «принципом неопределенности» Пауля Гейзенберга. Согласно этому принципу для любой микрочастицы невозможно одновременно строго определить ее координаты (положение в пространстве) и импульс; то же относится и к другим парам сопряженных величин (энергия и время, момент количества движения и угол).
И, наконец, в 1970-е гг. изучение так называемой «тонкой подстройки» Вселенной, т.е. соотношения между различными физическими константами, привело к формулировке «антропного принципа». Суть проблемы заключается в том, что численные значения физических постоянных, образующих «тонкую подстройку» (таких как безразмерные константы четырех фундаментальных взаимодействий или размерные константы типа гравитационной постоянной, постоянной Планка, заряда электрона, массы электрона и протона, скорости света и т.п.) теоретически не обоснованы, они получены экспериментально и независимо друг от друга, и признание какой-либо конкретной величины физической постоянной происходит в основном на интуитивных началах. Но тогда возникает вопрос: а какой бы была Вселенная, если бы эти величины были бы иными?
Оказалось, что даже при небольшом изменении этих величин (на 10—15%) известная нам Вселенная вообще не возникла бы. Иначе говоря, в этом случае не образовалась бы Вселенная, в которой существует человек — наблюдатель мира. В таком случае получается, что появле-
747
ние человека неразрывно связано с фундаментальными законами Вселенной. Отсюда и следует «антропный принцип». В настоящее время существуют две его формулировки.
Слабый антропный принцип: то, что мы предполагаем наблюдать, должно удовлетворять условиям, необходимым для присутствия человека в качестве наблюдателя.
Сильный антропный принцип: Вселенная должна быть такой, чтобы в ней на некоторой стадии эволюции мог существовать наблюда-
тель.
LU.
Таким образом, развитие современного естествознания и физики в частности, шло в определенном смысле параллельно философии: ставя познающего субъекта в фокус внимания.
(Гриненко Г.В. История философии. С. 434—437)
Из работы «Буду- Зигмунд Фрейд (1856-1939 гг.) - австрийский врач-пси-щее одной иллю- хиатр и психолог, а также философ. Исследования Фрей-зии» Фрейда дом проблем подсознания (бессознательного), а также
сексуальности и созданный им метод психоанализа оказали большое влияние на всю культуру XX в.
В структуре человеческой психики Фрейд выделял три основные составляющие:
«Оно» (Ид) — сфера бессознательного, наполненная различными вытесненными из области сознательного («Я») желаниями и влечениями, главное место среди которых занимают сексуальные. Это аморальное и эгоистическое начало в человеке. Господствует в нем «принцип удовольствия».
«Сверх-Я» (Супер-Эго) — сфера моральных и поведенческих установок и запретов, налагаемых обществом на своих членов, это сфера долга и совести, внутренний цензор, который формируется за счет переноса «внутрь» различных внешних авторитетов (например, авторитета отца). «Сверх-Я» «перехватывает» агрессивные и сексуальные импульсы, идущие из «Оно», трансформируя их в угрызения совести из-за несоответствия этих стремлений требованиям авторитетов. Формируется к пяти годам, когда у ребенка появляется чувство вины и стыда.
«Я» (Эго) — сфера сознательного, находящаяся «между двух огней»: с одной стороны, на нее давит «Оно», а с другой — «Сверх-Я». Именно «Я» направляет импульсы, идущие из «Оно» в приемлемые для общества рамки, позволяет их реализовывать цивилизованным путем. Когда это не удается, тогда возникают различные неврозы. Если в «Оно» господствовал «принцип удовольствия», то в «Я» имеет место «принцип реальности».
Свой метод анализа человеческой личности, созданный на основе изучения различного рода неврозов и психопатологии, Фрейд применял и для понимания культуры в целом. Для фрейдизма характерна трактовка социальных катаклизмов (войн, революций и т.п.) как проявлений общественных неврозов. Постижение с помощью психоанализа тайн «Оно» позволяет «Я» взять над ним вверх, усмирить его. Отсюда лозунг Фрейда: «Там, где было «Оно», должно стать «Я»!».
748
Неверно, что человеческая психика с древнейших времен не развивалась и, в отличие от прогресса науки и техники, сегодня все еще такая же, как в начале истории. Мы можем здесь привести один пример этого психического прогресса. Наше развитие идет в том направлении, что внешнее принуждение постепенно уходит внутрь, и особая психическая инстанция, человеческое Сверх-Я, включает его в число своих заповедей. Каждый ребенок демонстрирует нам процесс подобного превращения, благодаря ему приобщаясь к нравственности и социальности. Это усиление Сверх-Я есть в высшей степени ценное психологическое приобретение культуры. Личности, в которых оно произошло, делаются из противников культуры ее носителями. Чем больше их число в том или ином культурном регионе, тем обеспеченнее данная культура, тем скорее она сможет обойтись без средств внешнего принуждения. Мера интериоризации, однако, очень различна для отдельных запретов. В отношении вышеупомянутых древнейших требований культуры интериоризация, если оставить в стороне досадные случаи неврозов, похоже, в значительной мере достигнута. Ситуация меняется, когда мы обращаемся к другим импульсивным желаниям. С изумлением и тревогой мы обнаруживаем тут, что громадное число людей повинуется соответствующим культурным запретам лишь под давлением внешнего принуждения, то есть только там, где нарушение запрета грозит наказанием, и только до тех пор, пока угроза реальна. Это касается и тех так называемых требований культуры, которые в равной мере обращены ко всем. В основном с фактами нравственной ненадежности людей мы сталкиваемся в этой сфере. Бесконечно многие культурные люди, которые отшатнулись бы в ужасе от убийства или инцеста, не отказывают себе в удовлетворении своей алчности, своей агрессивности, своих сексуальных страстей, не упускают случая навредить другим ложью, обманом, клеветой, если могут при этом остаться безнаказанными, и это продолжается без изменения на протяжении многих культурных эпох.
(Фрейд 3. Будущее одной иллюзии. С. 100—101)
Из статьи Сартра Жан Поль Сартр (1905—1980 гг.) — один из видней-•«Экзистенциализм — ших представителей философии французского экзи-ЭТО гуманизм» стенциализма. В центре внимания экзистенциализ-
ма стоит человек, проблема его существования. Каждый человек в своей жизни делает выбор: стать ли ему личностью или быть «человеком толпы», «массовым человеком». Акцент на трагичности существования («заброшенности человека в мир», неизбежности смерти как конца существования) делает экзистенциализм «философией отчаянья», а понимание творчества как «способа прорыва» из этого мира позволяет называть его «философией творчества». Экзистенциализм оказал большое влияние на художественную культуру 1950—1970-х гг., идеи экзистенциализма разделяли Хэ-мингуэй, Сент-Экзюпери, Пикассо и многие др.
749
Для экзистенциалиста человек потому не поддается определению, что первоначально ничего собой не представляет. Человеком он становится лишь впоследствии, причем таким человеком, каким он сделает себя сам. Таким образом, нет никакой природы человека, как нет и бога, который бы ее задумал. Человек просто существует, и он не только такой, каким себя представляет, но такой, каким он хочет стать. И поскольку он представляет себя уже после того, как начинает существовать, и проявляет волю уже после того, как начинает существовать, и после этого порыва к существованию, то он есть лишь то, что сам из себя делает. Таков первый принцип экзистенциализма. Это и называется субъективностью, за которую нас упрекают. Но что мы хотим этим сказать, кроме того, что у человека достоинства больше, нежели у камня или стола? Ибо мы хотим сказать, что человек прежде всего существует, что человек — существо, которое устремлено к будущему и сознает, что оно проецирует себя в будущее. Человек — это прежде всего проект, который переживается субъективно, а не мох, не плесень и не цветная капуста. Ничто не существует до этого проекта, нет ничего на умопостигаемом небе, и человек станет таким, каков его проект бытия. Не таким, каким он пожелает. Под желанием мы обычно понимаем сознательное решение, которое у большинства людей появляется уже после того; как они из себя что-то сделали. Я могу иметь желание вступить в партию, написать книгу, жениться, однако все это лишь проявление более первоначального, более спонтанного выбора, чем тот, который обычно называют волей. Но если существование действительно предшествует сущности, то человек ответствен за то, что он есть. Таким образом, первым делом экзистенциализм отдает каждому человеку во владение его бытие и возлагает на него полную ответственность за существование.
Но когда мы говорим, что человек ответствен, то это не означает, что он ответствен только за свою индивидуальность. Он отвечает за всех людей. Слово «субъективизм» имеет два1 смысла, и наши оппоненты пользуются этой двусмысленностью. Субъективизм означает, с одной стороны, что индивидуальный субъект сам себя выбирает, а с другой стороны — что человек не может выйти за пределы человеческой субъективности. Именно второй смысл и есть глубокий смысл экзистенциализма. Когда мы говорим, что человек сам себя выбирает, мы имеем в виду, что каждый из нас выбирает себя, но тем самым мы также хотим сказать, что, выбирая себя, мы выбираем всех людей. Действительно, нет ни одного нашего действия, которое, создавая из нас человека, каким мы хотели бы быть, не создавало бы в то же время образ человека, каким он, по нашим представлениям, должен быть. Выбрать себя так или иначе означает одновременно утверждать ценность того, что мы выбираем, так как мы ни в коем случае не можем выбирать зло. То, что мы выбираем, — всегда благо. Но ничто не может быть бла-
750
гом для нас, не являясь благом для всех. Если, с другой стороны, существование предшествует сущности и если мы хотим существовать, творя одновременно наш образ, то этот образ значим для всей нашей эпохи в целом. Таким образом, наша ответственность гораздо больше, чем мы могли бы предполагать, так как распространяется на все человечество.
(Сартр Ж. П. Экзистенциализм — это гуманизм. С. 323—324)
Из работы Камю Алъбер Камю (1913—1960 гг.) — писатель и философ, «Абсурдное один из виднейших представителей французского экзи-
рассуждение» стенциализма. Камю часто называли «певцом абсурда», ибо в центре его внимания находится проблема абсурдности человеческого существования.
Чувство абсурдности поджидает нас на каждом углу. Это чувство неуловимо в своей скорбной наготе, в тусклом свете своей атмосферы. Заслуживает внимания сама эта неуловимость. Судя по всему, другой человек всегда остается для нас непознанным, в нем всегда есть нечто не сводимое к нашему познанию, ускользающее от него...
Начало всех великих действий и мыслей ничтожно. Великие деяния часто рождаются на уличном перекрестке или у входа в ресторан. Так и с абсурдом. Родословная абсурдного мира восходит к нищенскому рождению. Ответ «ни о чем» на вопрос, о чем мы думаем, в некоторых ситуациях есть притворство. Это хорошо знакомо влюбленным. Но если ответ искренен, если он передает то состояние души, когда пустота становится красноречивой, когда рвется цепь каждодневных действий и сердце впустую ищет утерянное звено, то здесь как будто проступает первый знак абсурдности...
О смерти все уже сказано, и приличия требуют сохранять здесь патетический тон. Но что удивительно: все живут так, словно «ничего не знают». Дело в том, что у нас нет опыта смерти, испытанным, в полном смысле слова, является лишь то, что пережито, осознано. У нас есть опыт смерти других, но это всего лишь суррогат, он поверхностен и не слишком нас убеждает. Меланхолические условности неубедительны. Ужасает математика происходящего. Время страшит нас своей доказательностью, неумолимостью своих расчетов. На все прекрасные рассуждения о душе мы получали от него убедительные доказательства противоположного. В неподвижном теле, которое не отзывается даже на пощечину, души нет. Элементарность и определенность происходящего составляют содержание абсурдного чувства.
(Камю А. Абсурдное рассуждение. С. 28—31)
Постмодернизм Как особое направление в европейской и североамериканской философии постмодернизм сформировался в конце XX в. Впервые этот термин в области философии применил Жан Фран-
751
суа\Лиотар (род. в 1924 г.) в работе «Состояние постмодерна» (1979), в которой он предложил говорить о «постмодернистском состоянии» современного общества. У истоков постмодернизма стоят французы Р. Барт, М. Фуко, Ж. Ла-кан, Ж. Делез и др. В 1980—1990-е гг. в духе постмодернизма начинает действовать уже гораздо более широкий круг исследователей: французы Ж. Дер-рида (считающийся основоположником «философии деконструкции») и Ж. Бодрийяр, американец Р. Рорти, ранее действовавший в рамках аналитической философии, и т.д.
В настоящее время постмодернизм представляет собой крайне разнородное течение, так и не получившее организационного оформления. Зародившись в рамках философии, оно стало междисциплинарным и международным культурным явлением. Особое распространение постмодернизм получил во Франции и США.
Постмодернизм можно рассматривать и как попытку философского осмысления человеческой культуры конца II тысячелетия (эпохи постмодерна) и одновременно как выражение самоощущения человека этой эпохи.
В основе идеологии постмодернизма лежит сознательный отказ от фундаментальных идей и идеалов культуры Нового времени («эпохи модерна»). Своей главной целью постмодернисты провозгласили свободу, причем свободу от чего бы то ни было, и в первую очередь от любого давления, ответственности, диктата. Поэтому в постмодернизме имеет место отрицание любых норм и традиций (религиозных, политических, этических, эстетических, методологических и т.д.), провозглашен отказ от любых авторитетов (начиная с государственной власти и кончая правилами поведения людей в обществе). Особое место в постмодернизме заняла борьба с «диктатом» разума, традицией рациональности, утвердившейся в эпоху Нового времени. Лозунг об абсолютной свободе, нежелание подчиняться каким-либо правилам, привел постмодернистов к провозглашению своим идеалом спонтанной человеческой деятельности, в том числе сознания. Эта деятельность стала рассматриваться не как «работа» (по постижению и преобразованию мира, людей, общества), а как «игра», и в частности, деятельность сознания как «языковая игра». Идея «игры» как собственно человеческой деятельности получила различное выражение у разных авторов и в различных сферах применения.
Постмодернизм отрицает и естественно-научную картину мира, построенную на выявление причинно-следственных связей; она объявляется догмой, вымыслом, служащим орудием власти. Постмодернисты считают, что возможно построение бесконечного количества таких картин, причем ни одна из них не может быть истинной, так как всегда зависит от человеческих желаний, потребностей, используемого языка и т.п. Сам процесс построения картины мира, так же как и любая другая интеллектуальная деятельность, объявляется игрой.
Один из интереснейших аспектов постмодернизма — это «бунт» против власти языка и дискурса. Как отмечал Барт, язык предлагает собственную классификацию мира, задает границы того, что может и не может быть сказано, а для того, что может быть сказано, язык детерминирует то, как это может быть сказано (например, благодаря грамматическим и стилистическим нормам). В качестве способа спасения от диктатуры языка Барт предлагал ввести «языковую анархию», т.е. использовать для общения сразу множество различных национальных языков, отказаться от твердых значений слов и широко использовать многоименность вещей (т.е. называть одну и ту же вещь различ-
752
ными именами) и т.д. Наука о знаках, по мнению Барта, должна стать наукой об игре со знаками. /
Подхватив идею «игры со знаками», в постмодернистских произведениях искусства заведомо смешиваются стили и жанры, намеренно забываются имена и даты, в литературных произведениях отсутствуют герои, последовательность изложения постоянно нарушается за счет бесконечных отступлений и т.д: Целью становится л^изнь при забвении традиций, жизнь не по правилам, ироническое отношение ко всему, ранее созданному, и пародирование его. Высшей ценностью объявляется новизна как то, что способно принести наслаждение. Постмодернизм становится апологией случайного, а философия, утратив всякую глубину, превращается в литературу, причем литературу для развлечения.
В настоящее время интерес к постмодернизму, громадный в 1980—1990-е гг., значительно снизился. Многие авторы утверждают, чтотс началу XXI в. постмодернизм в основном себя исчерпал.
Из книги Делёза Жиль Делёз (1926—1995 гг.) — известный французский •«Различие философ. В своих работах он провозгласил, что филосо-
и повторение» фия больше не должна докапываться до сути бытия, а • всего лишь ползать «по поверхности» как клещ или блоха. Тем самым философия утрачивает всякое серьезное значение и превращается в игру. Его книга «Различие и повторение» (1969) — одна из первых работ складывающего постмодернизма. Приводимый ниже отрывок из нее хорошо иллюстрирует его способ философствования. Однако данный текст весьма сложен для понимания, поэтому читатель может его пропустить.
Слабости книги часто бывают проявлениями бессодержательности неосуществленных намерений. Заявление о намерениях в этом смысле свидетельствует о подлинной скромности по отношению к идеальной книге. Нередко говорят, что предисловие следует читать лишь в конце. Заключение же, напротив, — вначале; это верно для нашей книги, в которой заключение могло бы сделать ненужным чтение всего осталь-
uf\rr\
ного.
m*\sm. \J.
Обсуждаемый здесь сюжет явно присутствует в воздухе нашего времени. Можно выделить знаки этого явления: все более и более подчеркнутая ориентация Хайдеггера на философию онтологического Различия; применение структурализма, основанное на распределении различительных признаков в пространстве сосуществования; искусство современного романа, вращающееся вокруг различия и повторения не только в наиболее отвлеченных размышлениях, но и в результативных техниках; открытия в разнообразных областях присущей повторению силы, свойственной также бессознательному, языку, искусству. Все эти признаки могут быть отнесены на счет обобщенного антигегельянства: различие и повторение заняли место тождественного и отрицательного, тождества и противоречия. Происходит это потому, что различие не включает отрицание, позволяя довести себя до противоречия лишь
753
в той мере, в которой его продолжают подчинять тождественному. Главенство тождества, как бы оно ни понималось, предопределяет собой мир представления. Однако современная мысль порождается крушением представления, как и утратой тождеств, открытием всех тех сил, которые действуют под воспроизведением тождественного. Современный мир — это мир симулякров. Человек в нем не переживает Бога, тождество субъекта не переживает тождества субстанции..Все тождества только симулированы, возникая как оптический «эффект» более глубокой игры — игры различия и повторения. Мы хотим осмыслить различие само по себе и отношения различного с различным независимо от форм представления, сводящих их к одинаковому, пропускающих через отрицание.
Современная жизнь такова, что, оказавшись перед лицом наиболее механических, стереотипных повторений вне нас и в нас самих, мы не перестаем извлекать из них небольшие различия, варианты и модификации. И наоборот — тайные, замаскированные, скрытые повторения восстанавливают в нас и вне нас голые, механические, стереотипные повторения. В(симулякре повторение уже нацелено на повторения, различие — на различия. Именно повторения повторяются, различающее различается. Цель жизни — добиться сосуществования всех повторений в пространстве распределения различия; у истоков этой книги — два направления исследований: первое относится к понятию различия без отрицания, потому что именно различие, не подчиненное тождественному, не дойдет, «не должно бы дойти» до оппозиции и противоречия; второе направление исследования касается понятия повторения, когда физические, механические или голые повторения (повторение Одинакового) обнаруживают свою причину в более глубоких структурах скрытого повторения, где маскируется и смещается «дифференциальное» (differentiel). Оба эти направления исследования спонтанно соединились, потому что понятия чистого различия и сложного повторения во всех случаях, казалось, совпадают и смешиваются. Постоянному расхождению и смещению различия непосредственно соответствуют смещение и маскировка в повторении.
Есть немало опасностей в обращении к чистым различиям, свободным от тождественного, ставшим независимыми от отрицания. Самая же большая опасность — впасть в прекраснодушные представления: имеются, мол, только различия, примиримые и соединимые, далекие от кровопролитной борьбы. Прекраснодушие говорит: мы разные, но не противостоящие... Понятие проблемы, связанное, как мы увидим, с понятием различия, также как бы питает состояние прекраснодушия: только задачи и вопросы имеют значение... Однако мы счирем, что как только проблемы достигают степени свойственной им положительности, как только различия становятся предметом соответствующего утверждения, они высвобождают силы агрессии и отбора, которые раз-
754
рушают прекраснодушие, лишают его самотождественности, разбивая его благие намерения. Битвы и разрушения, вызываемые отрицательным, — лишь видимости по сравнению с теми, которые определяются проблематичным и различающим, а прекраснодушные — только видимые мистификации. Симулякру свойственно не быть копией, а опрокидывать все копии, опрокидывая также и образцы: всякая мысль становится агрессией.
Философская книга должна быть, с одной стороны, особым видом детективного романа, а с другой — родом научной фантастики. Говоря о детективном романе, мы имеем в виду, что понятия в некой зоне присутствия должны вмешиваться в разрешение локальной ситуации. Они сами меняются вместе с задачами. У них есть сферы влияния, где, как мы увидим, они осуществляются в связи с «драмами» и путем известной «жестокости». У них должно быть соответствие, но оно не должно исходить от них. Соответствие должно прийти извне.
Таков секрет эмпиризма. Эмпиризм ни в коей мере не противодействует понятиям, не взывает просто к пережитому опыту. Напротив, он предпринимает самую безумную из ранее известных попыток создания понятий. Эмпиризм — это мистицизм понятий и их математизм. Но он трактует понятие именно как объект встречи, здесь—сейчас, или, скорее, как Erewhon (обратное прочтение по where — нигде), откуда появляются неисчерпаемые «здесь» и «сейчас», всегда новые, иначе распределенные. Только эмпиризм может сказать: понятия есть сами вещи, но вещи в свободном и диком состоянии, по ту сторону «антропологических предикатов». Я составляю, переделываю и разрушаю свои понятия, исходя из подвижного горизонта, из всегда децентрированного центра и всегда смещенной периферии, их повторяющей и дифференсирующей. Современной философии свойственно преодолевать альтернативу временного — вневременного, исторического — вечного, частного — универсального. Вслед за Ницше мы открываем вневременное как более глубокое, чем время и вечность, — философия не есть философия истории или вечности, она вневременна, всегда и только вневременна, то есть «против этого времени, в пользу времени, которое, я надеюсь, придет». Вслед за Сэмю-элом Батлером мы открываем Erewhon как означающее одновременно исходное «нигде» и «здесь—сейчас», смещенное, замаскированное, измененное, постоянно пересоздаваемое. Ни эмпирические частности, ни абстрактное универсальное, a Cogito для распавшегося мыслящего субъекта (moi). Мы верим в мир, в котором индивидуации лишены персонификации, особенности — доиндивидуальны: великолепие «безличного» (on). Вот откуда тот аспект фантастики, который необходимо вытекает из Erewhon. Цель этой книги — выявить приближение к связности, не более присущей нам, людям, чем Богу или миру.
755
В этом смысле это скорее апокалиптическая книга (третье время временного ряда).
Научная фантастика присутствует здесь еще ив другом смысле, выявляющем слабости. Как можно писать иначе, как не о том, чего не знаешь или плохо знаешь? Воображают, что именно об этом и есть что сказать. Берутся писать лишь в той точке знания, его высшей точке, которая разделяет наше знание и наше невежество и переводит одно в другое. Только так и решаются писать. Восполнить незнание значит лишь отложить письмо на завтра или, вернее, сделать его невозможным. Может быть, для письма это более опасная связь, чем та, которую оно будто бы поддерживает со смертью, с молчанием. Итак, о науке, к сожалению, говорилось, мы это чувствуем, явно не научным образом.
Приходит время, когда писать философские книги так, как это делалось издавна, будет невозможно: «О, старый стиль...». Поиск новых средств философского выражения был начат Ницше и должен быть сегодня продолжен в связи с обновлением некоторых других искусств, например, театра и кино. По этому поводу мы уже сейчас можем поднять вопрос о применении истории философии. История философии, как нам представляется, должна играть роль, во многом аналогичную роли коллажа в живописи. История философии является воспроизведением самой философии. Следует, чтобы изложение истории философии действовало как подлинный двойник и включало присущее двойнику максимальное изменение. (Можно представить философски бородатого Гегеля, философски безволосого Маркса на том же основании, что и усатую Джоконду.) В реальной книге надлежит так рассказать о философии прошлого, как будто это книга — воображаемая и мнимая. Известно, что Борхесу великолепно удаются пересказы воображаемых книг. Но он идет еще дальше, рассматривая реальную книгу, например «Дон Кихота», как воображаемую, воспроизведенную воображаемым автором, Пьером Менаром, рассматриваемым в свою очередь в качестве реального. Таким образом, корреляция самого верного и точного повторения — максимум различия (текст Сервантеса и текст Менара словесно идентичны, однако 'второй бесконечно более богат...). Изложения истории философии должны представлять собой некое замедление, застывание и остановку текста: не только текста, с которым они соотносятся, но также текста, в который они включаются. Так что у них двойное существование, в идеальном двойнике — чистое повторение старого и современного текста, одного в другом. Вот почему мы должны были иногда включать в наш текст исторические заметки ради приближения к этому двойному существованию.
(Делёз Ж. Различие и повторение. С. 9—12)
756
Из книги Бодрий- Жан Бодрийяр (род. в 1929 г.) — известный француз-яра«Система ский философ, социолог и культуролог, один из видней-вещей» ших представителей постмодернизма. В центре его исследований находятся культура повседневной жизни, мир вещей и общества потребления.
- Гриненко г.В.
- Культура первобытного общества
- Первобытная культура
- Традиционная культура
- Литература
- Религия и мифология
- Государство и право
- Письменность и книги
- Литература
- Архитектура и строительство
- Изобразительное искусство
- Научные знания
- Литература
- Религия и мифология
- Философия
- Государство и право
- Письменность и книги
- Школа и обучение
- Литература
- Архитектура и строительство
- Изобразительное искусство
- Научные знания
- Быт и нравы
- Религия и мифология
- Философия
- Государство и право
- Письменность и книги
- Школа и обучение
- Литература
- Юмористические рассказы
- Архитектура и строительство
- Ради Торы
- Литература
- Религия и мифология
- Творение и три эры
- О судьбе души после смерти I
- О вознесении Мани
- Из Дабистан-иМазахиб
- Государство и право
- Письменность
- Архитектура и строительство. Изобразительное искусство
- Литература
- Религия и философия
- Гимн о сотворении мира
- Буддизм
- Жизнь Будды
- Буддийское учение
- Государство и право
- Испытание честности и нечестности министров посредством хитростей
- Об идеале государя
- Письменность и книги
- Школа и обучение
- Литература
- Из «Брахман» Миф о потопе
- Из поэмы Ашвагхоши «Жизнь Будды»
- Театр и драматургия
- Архитектура и строительство
- Изобразительное искусство
- Научные знания
- Быт и нравы
- Религия и философия
- Из «лГг/нъюм*-
- Государство и право
- Государство и право
- Школа и обучение
- Литература
- Поучение царю I
- Песня о воине, изнемогшем в походе
- Скромный пир
- Архитектура и строительство
- Изобразительное искусство
- I тыс. До н.Э. Значения появилось и множество других изыскан-
- Научные знания
- Быт и нравы
- Литература
- Религия и мифология
- Философия
- Элейская школа Из «Насмешливой поэмы» Ксенофана
- Государство и право
- Письменность и книги
- Школа и обучение
- Эпоха эллинизма
- Театр и драматургия
- Из «Ореста» Еврипида
- Архитектура и строительство
- (История искусства зарубежных стран. С. 107)
- Изобразительное искусство
- Полиглот
- Научные знания
- Быт и нравы
- Воспитание жены Исхомахом
- Литература
- Религия и мифология
- Философия
- О сущности Бога-Слова
- Государство и право
- Литература
- Театр и драматургия
- Архитектура и строительство
- Изобразительное искусство
- Научные знания
- Быт и нравы
- III январских календ и накануне наш гай обедает вне дома.
- Религия и мифология
- Философия
- Государство и право
- Письменность и книги
- Школа и обучение
- Литература
- Театр и драматургия
- Архитектура и строительство
- Изобразительное искусство
- Научные знания
- Быт и нравы
- Литература
- Религия и церковь
- Книги и библиотеки
- Школа и обучение
- Литература
- Изобразительное искусство
- Религия и церковь
- Литература
- Изобразительное искусство
- Религия и церковь
- Философия
- Государство и право
- Книги и библиотеки
- Литература
- Театр и драматургия
- Архитектура и строительство
- Изобразительное искусство
- Быт и нравы
- Литература
- Религия и церковь
- Философия
- Ибн Араби
- Суфийская притча
- Государство и право
- Книги и библиотеки
- Школа и обучение
- Литература
- Открывающая книгу (фатиха)
- Архитектура и строительство
- Изобразительное искусство
- Научные знания
- Быт и нравы
- Литература
- Религия и церковь
- Философия
- Государство и право
- Книги и библиотеки
- Школа и обучение
- Литература
- Спевсипп Панарете
- Гликера Филиппе
- О друге, чтобы ему не останавливаться в твоем доме
- О чтении
- Театр и драматургия
- Воскресение
- Церемониал при царской помолвке
- Архитектура и строительство
- Изобразительное искусство
- Научные знания
- Быт и нравы
- Литература
- Религия и церковь
- Стурлусона
- Как поступили с еретиками в Кастре в сентябре 1209 года
- Философия
- 0 Ничтожестве выи поход против альбигойцев и захват Константинопо-
- Государство и право
- Книги и библиотеки
- Школа и обучение
- Организация университетской корпорации
- Организация учебы
- Литература
- Театр и драматургия
- Архитектура и строительство
- Изобразительное искусство
- Научные знания
- Быт и нравы
- Кулинарные Рагу из зайца
- Религия и церковь
- Булла Иннокентия VIII
- Из главы «Могут ли быть порождены люди инкубами и суккубами?»
- Философия
- О простом огне
- Множественность огня, от коей появляются различные металлы
- Государство и право
- Книги и библиотеки
- Школа и обучение
- Сильвий. Иоганн
- Корнелий. Андрей
- Литература
- О некромантии
- О танцах
- Об астрологах
- Архитектура и строительство
- Сан Марко (Собор св. Марка)
- Научные знания
- Быт и нравы
- Ш Литература
- Философия
- Религия и церковь
- Государство и право
- Газеты и журналы
- Литература
- Театр и драматургия
- Изобразительное искусство
- Быт и нравы
- Литература
- Наука и техника
- Философия
- Периодическая печать
- Школа и обучение
- Литература
- Театр и драматургия
- Архитектура и строительство
- Изобразительное искусство
- (Кибалова л., Гербенова о., Ламарова м. Иллюстрированная энциклопедия моды. С. 293—300)
- Наука и техника
- История сети Интернет
- Мультимедиа
- Философия
- На пути к социологии расстановки?
- Человек расстановки
- Лучшее из домашних животных
- Религия и церковь
- Массовое общество и массовая культура
- Введение в анатомию массового человека
- Почему массы вторгаются всюду, везде и всегда не иначе как насилием
- Варварство «специализма»
- Средства массовой информации
- Школа и обучение
- Литература
- '«Восток»- Борхеса
- Из романа Амаду -«Лавка чудес»-
- Из рассказа Кортасара -«Лукас и его больницы*
- Из статьи Барта -«Смерть автора»
- О романах Павича
- Из романа Павича •«Ящик для письменных принадлежностей*
- 10. Отделение, обитое сукном
- Из вестерна Ламура -вГанфайтер»
- Театр и драматургия
- Кинематограф
- Архитектура и строительство
- Изобразительное искусство
- Быт и нравы
- Гомосексуальные браки?
- Гомосексуальный брак — это противоречие
- Религия и церковь
- Философия
- Государство и право
- Книги и библиотеки
- Школа и обучение
- Литература
- Театр и драматургия
- Архитектура и строительство
- Изобразительное искусство
- Научные знания
- Быт и нравы
- Литература
- Государство и право
- Религия и церковь
- Философия
- Наука и техника
- Книги и периодическая печать
- Школа и обучение
- Литература
- Театр и драматургия
- Архитектура и строительство
- Изобразительное искусство
- Литература
- Литература
- 940 История отечественной культуры
- 140004, Московская область, г. Люберцы, 1-й Панковский проезд, дом 1 Тел. (095) 744-00-12. E-mail: publish@urait.Ru, www.Urait.Ru